Бессмертный - Трейси Слэттон

Леонардо высунул голову, чтобы кивнуть ему, и я снова попытался его схватить, но мальчишка опять оказался проворнее меня.

— Любой разговор с Фичино всегда начинается и заканчивается бессмертием души, — произнес у меня за спиной незаметно подошедший сзади Лоренцо. — Если, конечно, не начинается и не заканчивается Платоном!

— Лоренцо, мой лучший ученик, в таком юном возрасте уже превосходный поэт, дипломат и атлет.

Фичино подмигнул юноше, который возвышался над ним. Высеченным, как из камня, лицом, гордо поднятой головой, обнаженными мускулистыми плечами, покрытыми кровью и потом, выпуклыми голубыми венами Лоренцо напоминал какого-нибудь древнего бога войны. Донателло влюбленно посмотрел на юного Медичи и вздохнул.

— Все, чего я добился, — это заслуга моего великолепного учителя, которого нашел для меня дедушка, и самого дедушки, — тепло ответил Лоренцо. — Но об этом позже. За ужином и на пирушке у нас будет время обо всем поговорить, — пообещал он, взяв меня под руку. — Я должен отвести героического Луку к моей матери, которая от него просто без ума. А затем надо ведь и заявить права на призовую телку!

— Я бы хотел побеседовать с синьором Фичино о природе человека и его бессмертной душе, — торопливо пролепетал Леонардо, который, пользуясь моментом, пока меня держал Лоренцо, высунулся из-за стула.

Я замахнулся, чтобы огреть мальчишку свободной рукой, но Леонардо оказался проворней. Он взял Фичино под руку и повел его прочь, бросая через плечо озорные взгляды.

— Моя матушка Лукреция из рода Турнабуони — удивительная, проницательная женщина, люди говорят, что она обаятельна и обладает острым умом, — сказал Лоренцо, уводя меня в противоположном направлении, к игровому полю. — Все, кроме бабушки, ее просто обожают, но так часто бывает в семейной жизни: женщины ссорятся, — пожал плечами он.

Кто-то окликнул его, он улыбнулся и помахал толпившимся рядом игрокам и дамам. И, понизив голос, чтобы только я слышал его слова, сказал:

— Вы мне нравитесь, Лука Бастардо. Вы храбрый, сильный, умный и готовы на все ради победы. Вы не боитесь подвергнуть себя опасности или придушить обидчика. Вы не страдаете излишней щепетильностью. Вы, наверное, сын опасного человека и женщины с трезвым, рассудительным умом. А еще вы скрытный и стараетесь не держаться на виду. Мне бы пригодился такой человек.

— Пригодился для чего? — тихо спросил я.

— Для деликатных поручений, которые требуют скрытности и осторожности. Следить за послами, собирать информацию… Да для многого, где правителю нужен скрытный и преданный человек, — ответил Лоренцо, пожав плечами. — Я же со своей стороны мог бы предложить такому опытному и верному человеку свое покровительство и защиту.

— Защиту от чего? — тихо переспросил я, стараясь угадать, сколько обо мне известно Лоренцо.

— Защиту от любого, кто захочет сжечь на костре человека за использование магии для продления молодости, — ответил он вполголоса. — Защиту от братства Красного пера, которое, как вы сегодня поняли, хотя и не пользуется популярностью, но пока еще тайно существует.

Козимо де Медичи умер несколько месяцев спустя. Было первое августа, и Леонардо заставил меня помогать ему с очередной задумкой. Его отец сер Пьеро, нехотя взяв меня в наставники для своего не по годам развитого сына и еще более нехотя согласившись платить мне скудное жалованье, дал Леонардо небольшой круглый щит из фигового дерева и попросил его расписать. Вдумчиво и тщательно Леонардо по-хозяйски осмотрел щит и пришел к выводу, что он сделан грубо и неаккуратно. Он сам распрямил его на огне, а потом мы отдали щит токарю, который его разгладил и выправил. Леонардо загрунтовал его и подготовил к нанесению краски. А потом, с мальчишеским энтузиазмом, он решил, что напишет на щите что-нибудь такое страшное, чтобы от одного взгляда увидевший окаменел от ужаса. Ну, вроде Медузы Горгоны. С этой целью мы обошли всю Монте Альбано, разыскивая ящериц, сверчков, змей, бабочек, цикад и саранчу, летучих мышей и прочих диковинных созданий, какие попались нам по пути. Мы собрали всю эту живность и принесли в комнату Леонардо в отцовском доме.

Леонардо жил, как ему захочется, то у матери, то у отца, но работать предпочитал все-таки у отца. От летней жары комната у сера Пьеро вскоре наполнилась вонью гниющих разлагающихся трупиков. Слуги и мачеха Леонардо пожаловались серу Пьеро, и тот устроил мне разнос за то, что я чересчур потакаю всем капризам мальчика. Я только пожал плечами: кто же мог отказать Леонардо в чем бы то ни было! В общем, трупы насекомых остались лежать, где лежали, а женщины закрывали носы платками, проходя мимо его комнаты. Но Леонардо и этого было мало. Требовательный и взыскательный, он еще не нашел идеального сочетания устрашающих черт для своей химеры. И вот мы ползали между лозами зреющего винограда на моем винограднике в Анкьяно, разыскивая редких червей и жуков, когда на гребне холма послышался отдаленный цокот копыт.

— Лошадь — вот что я должен изобразить! — воскликнул Леонардо, высунувшись из-под виноградного куста.

Гроздь рдеющего на солнце винограда застряла у него за ухом, и мальчик с золотистыми кудрями, с зажатыми в руках насекомыми, без рубашки, которую он снял из-за жары, больше всего на свете походил на дионисийского херувима. Я стоял рядом на коленях, рассматривая листья винограда, не видно ли где-нибудь гнили, которая могла погубить урожай. Он повернулся ко мне, сверкая ослепительной улыбкой.

— Я должен сделать лошадь из глины — красавца скакуна вроде Джинори, маленькую модель, которую можно затем отлить из бронзы. Начну прямо сейчас…

— Сначала закончи щит, — ответил я твердо. — Давай порадуем папу. А то он и так недоволен, что приходится платить мне жалованье. Если эти скромные гроши вообще можно назвать жалованьем. Я бы заработал больше, прося милостыню на улицах Флоренции, хотя флорентийцы не очень-то щедро подают нищим, уж поверь мне!

— Да, но ты же не зависишь от папиных денег, — хитро ответил Леонардо. — Ты же богат, у тебя собственный виноградник, много денег в банке Медичи. Я слышал, как синьор Козимо говорил об этом синьору Фичино. Ты, может, даже богаче папы. Зачем тебе его деньги?

— Из принципа, — упрямо ответил я. — Человеку должны платить за тяжелый труд.

— Это со мной-то тяжелый труд? — Леонардо запрокинул голову, и из его уст зазвенел музыкой прелестный смех. — Вчера мы весь день плавали в водоеме на Монте Альбано. А позавчера лазали по деревьям и бросали желуди в тех, кто подходил к колодцу! Хотя я заметил, тебе нравится кидаться только в хорошеньких девушек. И ты ухмылялся до ушей, когда они визжали!

— Я ж твоя нянька, — пожал я плечами. — И мне должны за это платить!

— Ты не нянька, ты мой учитель, и мне кажется, что раз уж ты богат и все богатеешь, то должен бы мне купить что-нибудь. Например, записную книжку. Ты обещал купить мне книжку. Когда это будет?

— Скоро, — ответил я. — Может быть, тогда, когда ты закончишь щит.