Земля обетованная - Барак Обама

в предыдущем году; страховой гигант AIG, который имел огромный риск в результате страхования ипотечных деривативов и которому потребовалось 150 миллиардов долларов TARP за предыдущие четыре месяца, чтобы просто остаться на плаву; и два банка, Citigroup и Bank of America, которые вместе составляли около 14 процентов банковских вкладов Америки и за предыдущие четыре месяца их акции упали на 82 процента.

Возобновление набега на любой из этих пяти финансовых институтов может привести к его неплатежеспособности, что, в свою очередь, может вызвать глобальное финансовое землетрясение, еще более сильное, чем то, которое мы только что пережили. И несмотря на сотни миллиардов, которые правительство уже выделило на их спасение, не было никакой возможности, чтобы оставшиеся 300 миллиардов долларов из фонда TARP смогли покрыть текущие темпы убытков. Анализ Федеральной резервной системы предсказывал, что, если вся система не стабилизируется в ближайшее время, банкам может потребоваться еще от 300 до 700 миллиардов долларов государственных денежных вливаний — и эти цифры не включали AIG, которая позже объявит о квартальном убытке в 62 миллиарда долларов.

Вместо того чтобы вливать в дырявое ведро еще больше долларов налогоплательщиков, мы должны были найти способ залатать его дыры. Прежде всего, нам нужно было восстановить некое подобие доверия на рынке, чтобы инвесторы, которые бежали в безопасные места, выведя триллионы долларов частного капитала из финансового сектора, вернулись с обочины и снова начали инвестировать. Когда дело дошло до Fannie и Freddie, объяснил Тим, у нас были полномочия вложить в них больше денег без одобрения Конгресса, отчасти потому, что они уже были помещены под правительственный консервативный контроль. Мы сразу же согласились на новое капитальное обязательство в размере 200 миллиардов долларов. Это был не самый удобный выбор, но альтернативой было позволить всему ипотечному рынку США фактически исчезнуть.

Что касается остальной части финансовой системы, то здесь выбор был более сложным. Несколько дней спустя, на другой встрече в Овальном кабинете, Тим и Ларри обрисовали три основных варианта. Первый, за который наиболее активно выступала председатель FDIC и ставленница Буша Шейла Бэйр, предполагал повторение первоначальной идеи Хэнка Полсона о TARP, которая заключалась в том, чтобы правительство создало единый "плохой банк", который бы скупил все частные токсичные активы, очистив тем самым банковский сектор. Это позволило бы инвесторам почувствовать определенную форму доверия, а банкам — снова начать кредитование.

Неудивительно, что этот подход понравился рынкам, поскольку он фактически перекладывал будущие убытки на плечи налогоплательщиков. Однако проблема идеи "плохого банка", как отметили Тим и Ларри, заключалась в том, что никто не знал, как справедливо оценить все токсичные активы, находящиеся на балансе банков. Если бы правительство заплатило слишком много, это было бы равносильно еще одному масштабному спасению налогоплательщиков без особых условий. Если же, с другой стороны, правительство заплатит слишком мало — а токсичные активы, по оценкам, все еще находятся на 1 триллион долларов, то цены пожарной распродажи — это все, что может позволить себе правительство, — банкам придется сразу же понести огромные убытки, и они почти наверняка все равно разорятся. На самом деле, именно из-за этих ценовых сложностей Хэнк Полсон отказался от этой идеи еще в начале кризиса.

У нас была вторая возможность, которая на первый взгляд казалась более чистой: временно национализировать те системно значимые финансовые институты, которые, исходя из текущей рыночной цены их активов и обязательств, были неплатежеспособными, а затем заставить их пройти через реструктуризацию, похожую на процедуру банкротства, в том числе заставить акционеров и держателей облигаций "подстричь" свои пакеты акций и потенциально заменить руководство и советы директоров. Этот вариант отвечал моему желанию "сорвать пластырь" и исправить систему раз и навсегда, а не позволять банкам хромать в состоянии, которое иногда называли "зомби" — формально они все еще существуют, но не имеют достаточного капитала или доверия для функционирования. Это также позволило удовлетворить то, что Тим любил называть "ветхозаветным правосудием" — понятное желание общества видеть тех, кто совершил зло, наказанными и посрамленными.

Однако, как обычно, то, что казалось самым простым решением, оказалось не таким уж простым. Как только правительство национализирует один банк, акционеры всех остальных банков почти наверняка будут сбрасывать свои активы так быстро, как только смогут, опасаясь, что их учреждение станет следующим. Такие побеги, скорее всего, спровоцировали бы необходимость национализации следующего, самого слабого банка, и следующего за ним, и следующего за ним, что стало бы каскадным государственным поглощением финансового сектора Америки.

Это не только стоило бы огромных денег, но и потребовало бы от правительства США управлять этими институтами столько времени, сколько потребуется для их последующей продажи. И пока мы будем заняты борьбой с миллионом неизбежных судебных исков (поданных не только представителями Уолл-стрит, но и пенсионными фондами и мелкими инвесторами, возмущенными принудительной "стрижкой"), встанет вопрос о том, кого поставить во главе этих банков — особенно учитывая, что почти все, кто обладает необходимым опытом, скорее всего, были запятнаны участием в субстандартном кредитовании? Кто будет устанавливать их зарплаты и бонусы? Как отнесется общественность к тому, что эти национализированные банки просто продолжат утечку денег? И кому правительство могло бы в конечном итоге продать эти банки, кроме как другим банкам, которые могли быть такими же соучастниками в создании этой неразберихи в первую очередь?

Отчасти потому, что на эти вопросы не было хороших ответов, Тим придумал третий вариант. Его теория заключалась в следующем: Хотя никто не сомневался, что банки находятся в плохом состоянии и имеют на балансе целую кучу плохих активов, рыночная паника настолько сильно понизила цены на все активы, что их состояние может выглядеть хуже, чем оно есть на самом деле. В конце концов, подавляющее большинство ипотечных кредитов не закончилось бы дефолтом. Не каждая ипотечная ценная бумага была бесполезной, и не каждый банк был наводнен плохими ставками. И все же до тех пор, пока рынку было трудно отличить настоящую неплатежеспособность от временной неликвидности, большинство инвесторов просто избегали всего, что связано с финансовым сектором.

Предложенное Тимом решение стало известно как "стресс-тест". Федеральная резервная система установит эталонный размер капитала, необходимый каждому из девятнадцати системно значимых банков для выживания при наихудшем сценарии. Затем ФРС направила бы регуляторов для изучения бухгалтерских книг каждого банка, строго оценивая, достаточно ли у него финансовой подушки безопасности, чтобы пережить депрессию; если нет, то банку давалось бы шесть месяцев на привлечение капитала из частных источников. Если же он все равно не справлялся, то правительство должно было вмешаться, чтобы обеспечить достаточный капитал для