Крестный отец - Марио Пьюзо

По ее интонации можно было понять, что Карло и Майкл состоятв особо дружеских отношениях.

Карло, красивый, с бронзовым загаром на лице и руках, отпилиз стакана вино и сказал:

— Никто не может указывать Майку, как ему поступать.

После переезда на аллею Карло изменился. Он знал, гденачинаются и где кончаются его полномочия в семье.

Было во всем этом что-то, чего Кей не понимала и что ей ненравилось. Конни намеренно ластилась к отцу и, хотя это казалось искренним,женский глаз Кей сразу заметил фальшь. В ответе Карло было своеобразноесмирение. Майкл на все это не обратил никакого внимания.

Кей волновало не столько перекошенное лицо мужа, сколькопостоянно текущий нос. Простая пластическая операция могла все исправить.Только по этой причине она и хотела, чтобы Майкл лег на операционный стол. Ноона поняла, что он почему-то хочет сохранить искривленное лицо, и была уверена,что дон сочувствует Майклу и понимает его.

После первых родов Майкл неожиданно спросил ее:

— Хочешь, чтобы я исправил свое лицо?

— Да, — ответила Кей. — Ты ведь знаешь детей.Представляешь, что будет чувствовать твой сын, когда вырастет и поймет, чтотвое лицо не совсем нормальное? Я просто не хочу, чтобы наш ребенок видел это.Мне лично все равно, поверь.

— О'кэй, — улыбнулся он ей. — Я это сделаю.

Он подождал ее возвращения из больницы, а потом сделал всенеобходимые приготовления. Операция прошла хорошо. Результатов ранения теперьпочти не было видно.

Все в семье были очень рады, а Конни больше всех. Онанавещала Майкла в больнице каждый день и приводила с собой Карло. Когда Майклвернулся домой, она обняла его, поцеловала, а потом с умилением посмотрела нанего и сказала:

— Теперь ты снова мой красивый брат.

На одного только дона это не произвело впечатления. Он пожалплечами и спросил:

— Какая разница?

Но Кей была благодарна Майклу. Она понимала, что он сделалэто вопреки своим желаниям и наклонностям. Он сделал это, потому что она егопопросила, и она единственный в мире человек, способный так на него повлиять.

В день возвращения Майкла из Лас-Вегаса, Рокко Лампонеподъезжал на своей машине к аллее, где он должен был взять Кей и отвезти ее ваэропорт. Живя словно в крепости, она чувствовала себя очень одиноко, и всегдавстречала мужа, возвращавшегося из дальних поездок.

Она видела, как он спускается по трапу рядом с Томом Хагеноми новым его сотрудником, Альбертом Нери. Кей недолюбливала Альберта Нери, оннапоминал ей Луку Брази и его тихую жестокость. Она заметила, что Нери немногоотстал от Майкла, потом сделал несколько шагов в сторону и быстрымпронизывающим взглядом оглядел всех встречающих. Нери заметил Кей и притронулсяк плечу Майкла, показывая, в какую сторону ему следует смотреть.

Кей бросилась в объятия мужа, но тот торопливо поцеловал ееи отпустил. Они с Хагеном сели в автомобиль, а Нери куда-то исчез. Кей незаметила, что Нери сел в другую машину, чтобы сопровождать Майкла до самогоЛонг-Бича.

Кей никогда не задавала Майклу вопросов о его делах. Даже вв самой вежливой форме. Дело даже не в том, что на любой вопрос она получила быуклончивый дипломатичный ответ; просто это было бы неприятным напоминанием озапретной зоне, которая с их семейной жизнью не соприкасалась. Кей с этимсвыклась. Но когда Майкл заявил, что ему придется провести вечер в обществеотца и доложить ему о поездке в Вегас, она не удержалась и разочарованнонахмурилась.

— Мне очень жаль, — сказал Майкл. — Завтравечером поедем в Нью-Йорк на спектакль и поужинаем в ресторане. О'кэй? —Он легонько похлопал ее по животу (она была почти на седьмом месяцебеременности). — После того, как родишь, снова будешь прикована к дому. Кчерту, ты больше итальянка, чем янки! Два ребенка за два года!

— А ты больше янки, чем итальянец, — заметилаКей. — Свой первый вечер дома посвящаешь делам. — Онаулыбнулась. — Домой-то хоть вернешься не поздно?

— До полуночи, — ответил Майкл. — Если тыустала, не жди меня.

— Я подожду, — сказала Кей.

На встрече в угловой комнате-библиотеке дома дона Корлеонеприсутствовали сам дон, Майкл, Том Хаген, Карло Ричи и двое капорегимес —Клеменца и Тессио.

Атмосфера во время встречи была далеко не столь дружеской,как в былые дни. С момента, когда дон заявил, что отходит от дел и управлениесемейным делом переходит к Майклу, во взаимоотношениях между этими людьмивозникло определенное напряжение. Управление семейным делом ни в кое случае неявляется должностью, которая передается по наследству. В любом другоммогущественном семействе должность дона перешла бы к одному из капорегимес.Такие капорегимес, как Клеменца и Тессио получили бы по крайней мере разрешениеотделиться и создать собственные семейства.

С момента заключения мира с пятью семействами мощь семействаКорлеоне угасала. В районе Нью-Йорка самым сильным, по всеобщему мнению, сталосемейство Барзини; в союзе с семейством Татаглия его сила не уступила былоймощи семейства Корлеоне. Кроме того, они постоянно совершали пробные вылазки врайоны владения семейства Корлеоне и, убедившись, что ответная реакция крайнеслаба, назначали там своих управляющих играми.

Отход дона от дел обрадовал Барзини и Татаглия. Майкл, вкого бы он в будущем не превратился, по крайней мере, еще лет десять не сумеетдостичь влияния дона.

Серьезные удары сыпались на семейство Корлеоне один задругим. Фредо доказал, что он не более, как обыкновенный лавочник и бабник, ине может обойтись без материнской груди, одним словом — не мужчина. ГибельСонни тоже была для семейства катастрофой. Сонни был человеком, которогобоялись, к которому было невозможно относиться легкомысленно. Он, разумеется,совершил ошибку, послав младшего брата, Майкла, убить Турка и капитана полиции.Правильный тактический шаг, в стратегическом плане был крупной ошибкой. Этопривело в конечном итоге к тому, что дону пришлось подняться с больничнойкойки, и отняло у Майкла драгоценные два года, которые могли быть проведены визучении семейного дела. И, разумеется, сам дон совершил крупный просчет,назначив консильори ирландца. Ни один ирландец не может хитростью сравниться ссицилийцем. Таково было мнение всех семейств, и они с большим уважениемотносились к союзу Барзини-Татаглия, нежели к семейству Корлеоне. Майкл, по ихмнению, уступал Сонни с силе, но был умнее его, хотя далеко не так умен, какего отец. Посредственный наследник и человек, которого не следует слишкомостерегаться.

Всем была по душе мудрая мирная политика дона, но тот факт,что он отказался от мести за сына, лишило семейство всеобщего страха иуважения. Все решили, что корни подобной политики кроются в слабости.