Печаль на двоих - Николь Апсон

Вдруг девушка услышала, как Пенроуз зовет ее по имени, и почувствовала, как он оттаскивает от нее Бэннерман. И, не успев его поблагодарить, Лилиан потеряла сознание.

— Любить тебя мне нелегко — я чувствую себя чужой в собственном доме. Привычные вещи, обыкновенные вещи, знакомые мне годами — вроде занавесок в столовой, или деревянной, с серебряной крышкой, посудины для печенья, или написанной моей матерью акварели с видом Сан-Ремо, — выглядят чуждо и странно, точно они принадлежат кому-то другому. Я ушла от тебя, я явилась к себе домой, и мне так одиноко, как не было никогда прежде.

Джозефина старалась не смотреть на столик Марты. Но тут скетч в стиле мюзик-холла сменился новой, изумительно написанной сценой в кафе при железнодорожной станции. Гертруда Лоуренс исполнила тонкий, сдержанный монолог, с необычайной точностью передававший положение, в котором оказались Джозефина и Марта. И тогда Джозефина уже не смогла удержаться и посмотрела на Марту хотя бы для того, чтобы убедиться, что страдают они вместе. Лидия же в эту минуту поднялась с места и направилась к бару; проходя мимо Марты, она приостановилась и положила ей на плечо руку, которую та в ответ нежно сжала. Они проделали это совершенно бессознательно, и в их действиях не имелось ничего соблазнительного, но именно такая вот обыденность ранила Джозефину больнее всего: за ней таилась не подвергаемая сомнению привязанность и полная до краев жизнь, которую не было нужды выливать на страницы дневника. Их отношения выглядели столь отличными от ее отношений с Мартой, что Джозефина почувствовала: она больше не в силах на это смотреть. Ей нужно немедленно вдохнуть свежего воздуха. Она поднялась и, выходя из зала, подумала: неужели хоть когда-нибудь прежде Ноэлу и Герти попадалась публика, то и дело покидавшая их представление? Да, атмосфера за сегодняшним ужином обещает быть напряженной.

Дверь, выходившая на Генриетта-плейс, оказалась открыта, и Джозефина стала наблюдать за прохожими на улице, радуясь своему уединению и совершенно забыв о холоде. Вытеснив из головы мысли о Марте, она вспомнила об Арчи. Куда он ушел? Джозефина теперь уже и не пыталась разобраться в происходящем — все ее попытки объяснить ситуацию выглядели настолько безумными, что она больше не хотела над ней даже задумываться. И несмотря на уверения Арчи, что все в порядке, Джозефина тревожилась о нем. Словно в ответ на ее тревогу, приглушенный гул Оксфорд-стрит прорезала сирена «скорой помощи». К ее ужасу, машина завернула за угол и остановилась у края тротуара, а следом за ней прибыли два полицейских автомобиля. Джозефина, чтобы пропустить в здание медиков, отступила в вестибюль.

Услышав шум, кое-кто вышел из зала.

— Что, черт подери, происходит?! — спросила Джерри.

— Понятия не имею, — отозвалась Джозефина, — но надеюсь, ничего страшного не случилось.

Фраза эта прозвучала довольно нелепо, поскольку в здание один за другим входили люди в полицейской форме.

К Джозефине подошли Леттис и Ронни, и тут же на лестничной площадке появился Арчи.

— Слава Богу! — произнесла Джозефина и вдруг с изумлением увидела, как он открыл дверь и из нее вывели Бэннерман. На Селии было платье, перепачканное пятнами крови; Фоллоуфилд со своим помощником осторожно вели ее под руки вниз по лестнице туда, где уже собиралась толпа. — Селия, что с вами случилось? — спросила Джозефина и тут же заметила на руках у Селии наручники и поймала ее взгляд, с ненавистью устремленный на Арчи. — Что она сделала? — спросила Джозефина теперь уже Пенроуза. — Кому она причинила зло?

— Нашей сотруднице Уайлс, но с ней все будет в порядке — спасибо Мириам Шарп. Уайлс забирают в больницу, но она вне опасности.

— А что еще?

В глубине души Джозефина уже знала ответ и все же надеялась — а вдруг всему этому есть другое объяснение? Однако молчание Арчи было слишком красноречивым.

— Ты, мерзкая сука! — заорала Джерри, кинувшись к Бэннерман. — Дала Лиззи умереть и вошла во вкус?! Что тебе такого сделала Марджори?!

Арчи, оттащив леди Эшби от Селии, не отпускал ее от себя до тех пор, пока не успокоилась.

— Мисс Бэннерман за это заплатит, — уверенно проговорил он. — Я обещаю: когда она будет сидеть в камере и ждать своего часа, боль и страдания, причиненные Марджори, воздадутся ей сполна. И страх, который она тогда испытает, в тысячу раз превысит тот страх, что успела испытать Марджори.

Ронни смотрела на Селию, не в силах поверить в услышанное:

— Марджори? Это вы сделали такое с Марджори?

Фоллоуфилд попытался увести Бэннерман, но Джозефина удержала его за рукав.

— Селия, почему вы это сделали? — тихо спросила она. — Я с восемнадцати лет восхищалась вами. Вы учили и заботились о многих женщинах, не одной из них помогли начать новую жизнь. Почему же вы все это растоптали, словно ничего подобного и не было?

Селия Бэннерман в упор посмотрела на Джозефину:

— Историю, как ни старайся, не перепишешь. Что бы я ни сделала, мои достижения останутся моими достижениями.

— Ну уж нет! Свои достижения вы запятнали с той минуты, как начали рушить чужие жизни. — Джозефина изумленно смотрела на свою бывшую учительницу. Как она может с таким равнодушием говорить о своих злодеяниях? — Я не понимаю… Кто же вы такая?

Бэннерман рассмеялась и сделала шаг в сторону Джозефины, и та почувствовала на лице ее дыхание. Арчи уже ринулся к ним, чтобы вмешаться, но писательница жестом отстранила его. Гордость не давала ей отступить, и к тому же она надеялась услышать от Селии объяснение своим поступкам.

— А вы, Джозефина, знаете, кто вы такая? — Бэннерман говорила тихо, с некоторой даже мягкостью в голосе. — Живете двумя отдельными жизнями, прячетесь за псевдонимами. Наступит день, и все это полетит в тартарары, и вы, оставшись наедине с собой, будете гадать: куда же делась настоящая Джозефина? Если я вас раньше ничему не научила, то прислушайтесь хотя бы к этим моим словам.

Она повернулась и послушно двинулась вслед за сержантом. Тот уже собрался вести ее к выходу на Генриетта-плейс, но Пенроуз остановил его.

— Нет, Билл. — Он не торопился прятать ее от людей. — Пусть она всем расскажет, для чего измывалась над несчастной Марджори Бейкер. — Арчи не удержался и взглянул при этом на главного констебля.

Пенроуз посмотрел в окошко комнаты для допросов, где его ждала Бэннерман. Селия теперь казалась совершенно спокойной: от той неистовой злобы, с которой она напала на Уайлс, не осталось и следа, — и когда Арчи открыл дверь, Бэннерман лишь подняла глаза и смерила его долгим, презрительным взглядом. Он сел напротив нее, рядом с Фоллоуфилдом, и вынул из лежавшей перед ним папки два листа бумаги.

— Прежде всего: насколько мне известно, вы отказались от присутствия во время допроса адвоката. Я советую вам пересмотреть свое решение.

— Я буду защищать себя сама. Я никогда не рассчитывала на помощь других, и у меня нет намерений изменять своим правилам.