Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

– Не стоит! Слезай! – попытался остановить ее Кравцов. – Все на честном слове держится…

– Надо верить честному слову! – засмеялась она, не замедляя движения. – Я смогу, вот увидишь!

Кравцов следил за ней с замершим сердцем. Упадет, непременно упадет… Сам он не рискнул бы, пожалуй, ныне пройти этим путем без крайней необходимости – древние кирпичи крошились в труху от слишком сильных нагрузок, а писатель Кравцов весил почти вдвое больше Леньки-Тарзана…

Ада добралась до места, где виднелись слабые следы балок, поддерживавших некогда перекрытия первого этажа. И полезла дальше, явно намереваясь достигнуть гребня стены, находившегося на уровне рухнувшей крыши.

Больше Кравцов не сказал ничего. Под руку – не стоит.

Она смогла. Выпрямилась во весь рост на гребне. Там, наверху, было гораздо светлее, и Кравцов отлично видел фигуру девушки на фоне начавшего белеть неба.

Она посмотрела во все стороны. Крикнула:

– Присоединяйтесь, сэр! Вид не хуже, чем с Останкинской башни!

Может, действительно тряхнуть стариной? Не такой уж хрупкий тут кирпич…

Но вспомнить навыки стенолазанья ему не пришлось. Потому что Ада разглядела сверху кое-что еще.

– Кравцов! Посмотри – вон там, в соседнем зале! – Она показала рукой. – Буквы здоровенные! Светящиеся! ЛЕ-ТУ-ЧИЙ МЫШ! Ты ведь это кричал на Плешке?! Ты знал?!

Он торопливо прошел в соседний зал. Внимательно осматривая дворец, они там побывали, но надписи не увидели. Кравцов тогда решил, что она выполнила свою задачу и навсегда исчезла.

Надпись оказалась на месте. Разве что светилась чуть менее ярко в рассветном сумраке. Он с тоской подумал, что не закончилось ничего, что все продолжается, что они побывали (и чудом выбрались) на одной вершине пятиугольника, но остались еще четыре, каждая наверняка со своими мерзкими загадками… И близится очень неприятная дата – 18 июня…

Кравцов решительно двинулся по направлению, указанному стрелкой.

Трудно сказать, что он рассчитывал там обнаружить. Но ничего не нашел. Лишь ведущий в подвал лаз, но засыпанный землей и непроходимый. На дне узкой и достаточно глубокой ямы что-то лежало, какой-то небольшой предмет. Он нагнулся, всматриваясь. Фу-у-у… Всего-навсего бутылка из-под портвейна.

В этот момент за спиной раздался крик.

Истошный. Женский.

15

Он обернулся прыжком, уверенный, что увидит опустевший гребень стены.

Кравцов ошибся. Солнце наконец выглянуло самым краешком из-за горизонта, осветило верхнюю часть стен красноватым светом. На гребне стены виднелись две фигуры.

Аделина медленно отступала, пятясь. К ней приближался – так же осторожно, но чуть быстрее – мужчина. В руке он сжимал длинный предмет, тускло блеснувший в солнечном свете.

Сашок! – понял Кравцов. И рванул с высокого старта.

Ворвался в покинутое пять минут назад помещение, взглянул наверх и понял: не успевает.

Мужчину и женщину на гребне разделяло метра четыре, не более. И Ада отступила почти до самого конца внутренней стены. Она могла перейти на стену внешнюю, примыкавшую под прямым углом, и выиграть еще три метра для отступления. И все – дальше стена зияет громадной брешью, отвесно обрывается… Пока Кравцов вскарабкается на гребень, наверху все закончится.

Он застонал. Все на свете отдал бы сейчас за дробовик с одним-единственным патроном…

Аделина отступала спиной вперед, не оглядываясь, и споткнулась о внешнюю стену, слегка выступавшую над внутренней. Пошатнулась, нелепо взмахнула руками и…

И устояла, выпрямилась. Перелезла, сделала несколько быстрых шагов – здесь гребень раза в полтора шире, позволял двигаться быстрее и увереннее. А затем остановилась. Поняла, что очутилась в ловушке. Сашок выкрикнул что-то непонятное, вроде даже не по-русски…

В этот миг у Кравцова мелькнула спасительная идея. Бросить, швырнуть чем-нибудь в Сашка – чуть позже, шагов через пять-шесть – там, знал Кравцов, гребень наиболее пострадал от непогоды и времени, там достаточно сделать одно неловкое движение, чтобы свалиться…

Черт возьми!!! Под ногами – ни единого камня, ни единого обломка кирпича! Пашины рабочие постарались… Кравцов видел сегодня кирпичи, кое-где вновь выпавшие из стен, но искать их времени не осталось, счет шел на секунды.

Он лихорадочно рылся по карманам – хоть что-нибудь тяжелое, хоть связку ключей! – напугать, заставить дернуться, потерять равновесие…

Пальцы нащупали нож. Который – Кравцов был уверен – сделал свое дело и навсегда канул на Чертовой Плешке… Значит, сделал не до конца.

Он срывал ногти, раскрывая лезвия и инструменты: открывалки, шило, штопор… Казалось, все происходит медленно-медленно, как в кошмарном сне, где надо спешить, а движешься как в липком сиропе.

На деле нож лежал на ладони, готовый к броску, через секунду-другую. Но Сашок уже миновал опасное место – он явно освоился на верхотуре и стал двигаться быстрее. Кравцов до крови прикусил губу. Остался последний шанс, крохотный, – Сашку предстоит перешагнуть выбоину, тоже опасную, но совсем небольшую, момент броска надо рассчитать с точностью до долей секунды…

Сашок занес ногу – перешагнуть препятствие – и Кравцов швырнул нож, заорав во всю мочь:

– Сашка-а-а-а!!!

Время странно замедлилось, почти остановилось. Кравцов видел все в мельчайших деталях: как летит его нож, медленно поворачиваясь в полете, как Сашок неторопливо оборачивается на крик, как удивленное выражение наползает на его лицо…

И Кравцов понял, что проиграл. Недооценил скорость реакции противника. Меч начал движение – медленно, чуть быстрее, еще быстрее, – и траектории клинка и летящего ножа непременно должны были сойтись в одной точке…

И тут секунды замелькали с положенной им скоростью. Меч прорезал воздух стремительно, невидимо – и впустую. Нож плашмя ударился о лицо Сашка – наискось, через глаз – и словно бы прилип, приклеился. Кравцов понял, что именно там торчал из рукояти штопор…

Сашок отклонился назад, выпустил катану, прижал обе руки к лицу и продолжил крениться, не делая попыток удержать равновесие… Через мгновение на гребне осталась одна фигура.

…К месту падения тела – за наружную стену – Кравцов вышел спустя несколько минут, после того как бледная и онемевшая Ада спустилась со стены, а сам он вооружился толстым и ржавым железным прутом. Вышел – и не обнаружил никого. И ничего.

Не было упавшей туда же катаны.

Не было ножа.

Не было Сашка.

Лишь лужица свежей крови…

Сам Сатана ему ворожит… Рухнуть с десятиметровой высоты на усыпанную каменными обломками землю – и даже не вывихнуть ногу?