Путешествия Тафа - Джордж Мартин

Когда заседание закончилось, Таф повез послов к их челноку, но Толли Мьюн с ним не поехала.

Несколько долгих часов она бродила по «Ковчегу» одна, замерзшая, усталая, но упрямая. Она искала своего кота.

– Черныш! – кричала она, перегибаясь через перила движущихся лестниц.

– Сюда, Чернявчик, ко мне, – звала она, проходя по коридорам.

– Ныш! – вскрикивала она, услышав шум за углом, но это был всего лишь звук закрывающейся или открывающейся двери, жужжание ремонтирующей саму себя машины или, может быть, шаги какой-нибудь из кошек Тафа.

– Чеееерныыыыш!!! – кричала она на перекрестках, где сходилось с десяток коридоров. Ее голос гудел, отражался от дальних стен и возвращался к ней эхом. Но кота она не нашла.

Бродя так по всему кораблю, Толли Мьюн поднялась на несколько палуб вверх и попала в слабоосвещенную центральную шахту, которая проходила через весь гигантский биозвездолет, – необъятный гулкий туннель длиной тридцать километров. Потолок терялся во мраке, вдоль стен рядами стояли чаны для клонирования, большие и маленькие. Она наугад выбрала направление и пошла вперед, окликая Черныша.

Вдруг где-то впереди она услышала тихое мяуканье.

– Черныш! – закричала она. – Ты где?

Опять послышалось мяуканье. Она побежала.

Из тени, падавшей от двадцатиметрового металлопластового чана, выступил Хэвиланд Таф. Черныш сидел у него на руках и мурлыкал.

Толли Мьюн остановилась как вкопанная.

– Я нашел вашего кота, – сказал Таф.

– Я вижу, – холодно ответила она.

Таф осторожно передал ей огромного Черныша, коснувшись ее руками.

– Его похождения нисколько ему не повредили, – улыбнулся Таф. – Я позволил себе провести медицинский осмотр и убедился, что с вашим котом не произошло никаких неприятных недоразумений: я нашел его в полном здравии. Но представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что все бионические штучки, о которых вы мне говорили, куда-то загадочным образом исчезли. Я затрудняюсь это объяснить.

Толли Мьюн прижала кота к груди.

– Это я приврала, – сказала она. – Он телепат, как Дакс. Может быть, не такой хороший. Но это все. Я не могла позволить ему драться с Даксом. Может, он бы и победил, а может, и нет. Я не хотела, чтобы его запугали. – Она криво улыбнулась. – А вместо этого вы его просто спрятали. Где он был?

– Преследуя свой предмет страсти, он вышел из зала с манной через запасный выход, но дверь запрограммирована только впускать, так что все эти часы он провел, бродя по «Ковчегу» и знакомясь с другими представителями кошачьего племени на моем корабле.

– Сколько у вас сейчас кошек? – спросила она.

– Меньше, чем у вас, – ответил Таф, – хотя не могу сказать, что это было для меня неожиданностью. Но вы-то, в конце концов, сатлэмка.

Тепло Черныша, сидевшего у нее на руках, подействовало на Толли Мьюн успокаивающе, ее вдруг осенило, что нигде не видно Дакса. У нее снова было преимущество. Она почесала Черныша за ухом. Он обратил свой ясный взор на Тафа.

– Вы меня не проведете, – сказала она.

– Я и не думал, что мне это удастся, – согласился Таф.

– Манна, – продолжала она, – это ведь ловушка, да? Признайтесь, вы все нам наврали?

– Все, что я рассказал вам о манне, правда.

Черныш пискнул.

– Нет, черт возьми, вы рассказали нам не все!

– Вселенная изобилует разнообразными сведениями. В сущности, этих сведений так много, что для того, чтобы узнать все, просто не хватит людей – факт поразительный, если учесть, что в общее число людей во Вселенной входит и население Сатлэма. Я не надеюсь рассказать вам все об интересующем вас предмете, каким бы малым он ни был.

Она фыркнула.

– Что вы собираетесь с нами сделать, Таф?

– Я собираюсь разрешить вашу продовольственную проблему, – сказал он.

Его голос был холоден и невозмутим, как ледяная вода в омуте, и так же, как омут, предполагал скрытые глубины.

– Черныш мурлычет, – заметила она, – значит, вы говорите правду. Но как, Таф, как?

– При помощи манны.

– Чушь собачья, – сказала она. – Мне плевать на то, какая она вкусная и как быстро растет. Никакое растение не решит наш кризис. Вы же все испробовали, черт возьми. Были у нас и омнизерно, и стручки, и ветропланеры, и грибные фермы. Вы что-то скрываете. Ну-ка выкладывайте все начистоту.

Хэвиланд Таф с минуту смотрел на нее молча. Их взгляды встретились, и ей на какой-то миг показалось, что он видит ее насквозь, как будто тоже умеет читать чужие мысли.

Наконец он ответил:

– Когда это растение приживется на вашей планете, его уже нельзя будет полностью уничтожить, как бы вы ни старались. Оно распространится с неумолимой скоростью повсюду, за исключением некоторых климатических зон. Манна будет расти не везде; она не выносит мороза, холод для нее неблагоприятен. Но она покроет все тропические и субтропические районы Сатлэма, и этого будет достаточно.

– Достаточно для чего?

– Плоды манны чрезвычайно питательны. За первые несколько лет они намного облегчат ваш продовольственный кризис и, таким образом, улучшат условия жизни на Сатлэме. В конечном счете, истощив своим мощным ростом почву, растения погибнут, и вы несколько лет будете вынуждены сеять свои обычные культуры, пока на этих землях снова не сможет расти манна. Но к тому времени, Первый Советник Мьюн, манна уже сделает свое дело. Пыльца, которая скапливается с обратной стороны каждого листика, – это не что иное, как симбиоз микроорганизмов, необходимых для опыления манны, но обладающих и некоторыми другими свойствами. Ее разнесет ветер, вредители или люди, и она покроет всю планету Сатлэма.

– Пыльца, – пробормотала она. Эта пыльца осталась у нее на пальцах, когда она трогала растение манны.

Черныш заворчал так тихо, что она не услышала, а скорее ощутила это всем телом.

Хэвиланд Таф сложил на груди руки.

– Пыльцу манны можно считать своего рода профилактическим средством, – сказал он. – Ваши биотехнологи увидят, что она оказывает сильное и постоянное воздействие на мужское либидо и на женскую плодовитость. Механизмы этого воздействия для вас интереса не представляют.

Толли Мьюн в изумлении уставилась на него, открыла рот, потом закрыла и заморгала ресницами, чтобы сдержать слезы. Слезы отчаяния, гнева? Она не знала. Но только не радости. Она не могла позволить себе радоваться.

– Это замедленный геноцид, – с трудом произнесла она. Голос ее звучал хрипло и жалобно.

– Едва ли, – возразил Таф. – У части сатлэмцев окажется естественный иммунитет к воздействию пыльцы. По моим расчетам, их будет от нуля целых семи сотых до нуля целых одиннадцати сотых населения. Они, разумеется, будут размножаться, и иммунитет будет передаваться из поколения в поколение. Но уже в этом году сатлэмская кривая рождаемости перестанет ползти вверх и начнет снижаться.