Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов

Во вторник генерал Селиверстов встал, по обыкновению, в восемь утра, умылся, оделся и отправился прогуляться до завтрака по Бульвару пешком. Утро было туманное и дождливое, и он даже вопреки своим правилам нанял фиакр, чтобы вернуться обратно в отель. Когда в одиннадцать часов генерал поднялся к себе в номер, завтрак уже был готов и он приказал камердинеру накрыть его у себя в кабинете. Пока старый финн снимал с подноса тарелки и расставлял их на столе, Селиверстов уселся в большое кресло и задумался.

Последние несколько дней ему стало казаться ошибочным решение явиться к Рачковскому. Тот был очень хитер и действовать против него в открытую было слишком рискованно, да еще парижские газеты раструбили вдруг, что генерал Селиверстов прибыл во французскую столицу не просто за врачебным советом, а с важным политическим поручением от русского правительства. Не крылась ли за этими публикациями рука Рачковского, желавшего настроить против генерала русскую колонию?

— Ступай, Миллер, — велел Селиверстов камердинеру и финн покорно удалился из кабинета.

Определенно, Рачковский должен был что-то предпринять. Но что? Как узнать это? С неприятным предчувствием генерал взялся за ложку и запустил ее в суп. Когда он отставил пустую тарелку в сторону и принялся за второе, в дверь робко постучали.

Миллер прошел в переднюю и открыл дверь. Перед ним стоял среднего роста дурно сложенный брюнет лет тридцати с длинной всклокоченной бородой, взъерошенными грязными волосами и болезненным цветом лица. На нем была бедная, потертая одежда, мокрая от дождя.

— Что вам надо? — с неприязнью спросил финн.

— Меня зовут Падлевский, — ответил пришедший. — Мне надо лично в руки генералу Селиверстову передать письмо.

— Ждите здесь, — Миллер закрыл перед Падлевским дверь и пошел доложить о визитере своему барину.

— Этот человек является автором письма или он только рассыльный? — спросил Селиверстов.

Он подумал, что это, быть может, Рачковский направил ему письмо или кто-то из его агентов уже собрал необходимые сведения о действиях Рачковского и принес ему рапорт. Миллер подошел к двери и молча забрал конверт из рук Падлевского. Тот терпеливо ждал. Дождавшись, пока камердинер принесет ему письмо, Селиверстов вскрыл ножом конверт и, сидя в кресле, развернул сложенный вчетверо лист почтовой бумаги. Его взгляд сразу же метнулся к подписи: «Мишель Бернов». Генерал знал этого юношу по своим предыдущим приездам. Это был безобидный легкомысленный молодой человек, полный всякого патриотического и верноподданнического бреда в голове, который не мог представлять ни малейшей опасности. Письмо тоже не представляло особого интереса и являлось предложением подписаться на франко-русский праздник, бал, даваемый на следующий день в русско-французском салоне г-на Бернова. Текст письма гласил:

В письме было:

«Генерал, приезжайте в четверг в cercle-russe, во-первых — потому, что это очень интересно, а во-вторых — потому что будет много хорошеньких женщин, которые желают с Вами познакомиться. Прилагаю при сем программу и входной билет.

Примите и проч.

Мишель Бернов .»

«Хорошенькие женщины — это все-таки кое-что, — подумал генерал. — Надо расслабится, иначе от всех этих тревог опять начнутся ужасные мигрени».

— Миллер, ступай пригласи просителя, — велел он камердинеру и достал чистый лист бумаги.

Миллер распахнул перед Падлевским дверь, позволив, наконец, войти из гостиничного коридора в номер, и рукой в белоснежной перчатке пригласил следовать за ним. Доведя Падлевского до дверей кабинета, финн оставил его здесь, а сам ушел в переднюю, где стоял буфет красного дерева и где он занимался чисткой столового серебря.

Войдя в кабинет к генералу, Падлевский осторожно прикрыл за собой дверь, стараясь не производить лишнего шума и в то же время приложив усилия к тому, чтобы дверь закрылась достаточно плотно.

— Ну-с, молодой человек, — сказал Селиверстов, — извольте сказать мне адрес господина Бернова.

— Адрес салона или адрес его квартиры? — переспросил прерывающимся голосом Падлевский.

Селиверстов удивленно оглянулся на него, пытаясь понять причину волнения посыльного.

— Конечно, адрес квартиры, — сказал он, так и не сумев ничего прочитать на угрюмом лице посетителя.

— Улица Виньон, 23.

Генерал обмакнул перо в чернила и стал выводить на бумаге:

«23, rue Vignon. Monsieur, je viens de recevoir…» [15]

Увлеченный писанием, он не видел, как Падлевский достал из кармана пиджака небольшой бельгийский револьвер-«бульдог», обмотанный тряпкой, и, стоя за спиной, прицелился ему в затылок. В последний момент рука Падлевского дернулась и пуля попала Селиверстову не в затылок, а слева, за ухо. Генерал дернулся сперва вперед, потом захрипел, голова его откинулась назад и завалилась щекой на плечо, а перо в руке поставило на письме жирную кляксу. Номер заволокло белым дымом, который медленно рассеивался. Падлевский повернулся к двери и в напряжении ждал, когда в комнату войдет камердинер, чтобы тут же покончить с ним из револьвера, который он все еще сжимал в руке.

Но камердинер все еще не приходил. Похоже было, что выстрела, который благодаря намотанной на оружие тряпке был не очень громок, финн не услышал — возможно, его заглушил шум улицы и плотно закрытая дверь. Генерал застонал — он все еще был жив, и Падлевский подумал, не стоит ли еще раз выстрелить Селиверстову в голову. Но, увидев тонкую красную струйку крови, стекавшую из дырки за ухом, вдруг испугался. Ему захотелось как можно быстрее покинуть номер и бежать прочь от этого места.

Он спрятал револьвер, открыл дверь и быстро прошел через переднюю, где Миллер с увлечением натирал до блеска серебряную ложку, напевая себе под нос какую-то чухонскую песню. Камердинер бросил на Падлевского беглый взгляд и как ни в чем не бывало продолжал заниматься своим дело. Выйдя в гостиничный коридор, Падлевский едва сдержал себя, чтобы не побежать. Выбравшись на улицу, он взял первый же попавшийся фиакр и извозчик быстро укатил его прочь, растворившись в тумане.

Прошло минут двадцать, прежде чем камердинер отложил в сторону ложки и неуверенно подошел к двери кабинета. Он не волновался, для этого у него не было причин, но он удивился, почему барин не требует убрать со стола, как это делал всегда. Постояв еще минут пять перед дверью и прислушиваясь к тишине в кабинете, он неуверенно постучал. Ответа не последовало. Тогда он постучал сильнее. То же самое. Миллер решился приоткрыть дверь и заглянул в образовавшуюся щель. Его хозяин без движения полулежал в кресле с запрокинутой головой, а из раны сочилась кровь.

Не медля ни минуты, финн бросился к управляющему отелем. Камердинер знал лишь по-фински и чуть хуже по-русски, поэтому ему стоило больших трудов объяснить французу, что произошло. Поняв, что с русским генералом случилась какая-то беда, управляющий отелем известил доктора Портелье, состоявшего при отеле, и они вдвоем проследовали за Миллером в номер.