Анти-Суворов. «Ледокол» опровергнут! - Сергей Жевалов

На этом исчерпывается материал повестки нашего совещания»671.

На 89-й странице мистер Резун снова врет, утверждая, что в Советском Союзе историки не рассказывали о декабрьском совещании 1940 года высшего руководства Красной армии: «Пока существовал Советский Союз, материалы совещания были закрыты грифом „Совершенно Секретно“. Если бы Советский Союз не сгнил и не рухнул, то сейчас об этом совещании мы бы знали только то, что рассказал Жуков.

Почему-то ни наших официальных историков, ни наших многочисленных прикормленных друзей за рубежами эта секретность не удивляет. А ведь ситуация невероятная! За шесть месяцев до германского вторжения состоялось совещание, на котором 9 дней сидел Сталин, весь состав Политбюро и все высшее руководство Красной армии. Они о чем-то говорили, что-то обсуждали, о чем-то спорили. Они готовились к святой оборонительной войне, к отражению вражеского нашествия. И вот война началась, отгремела и завершилась. Прошло десять лет после ее начала, двадцать, тридцать и пятьдесят лет, но нельзя рассказывать о том, как руководство Советского Союза и Красной армии готовилось к отражению агрессии!

Да почему же?!

И еще: никому из участников совещания рассказывать о нем нельзя, ибо тайна военная, а Жукову – можно».

Академик В.А. Анфилов – величайший эксперт в вопросах начального периода войны672 – опровергает заламаншского лгуна и пишет о декабрьском совещании в Кремле в 1940 году в своих книгах «Бессмертный подвиг», опубликованной в 1971 году, и «Провал „блицкрига“», увидевшей свет в 1974 году: «Об итогах боевой подготовки войск за летний период обучения обстоятельно говорил начальник Генерального штаба на декабрьском совещании. Рассматривая наступательный бой, он отмечал, что „войска, преодолев предполье, не всегда ясно представляли себе, что надо делать для того, чтобы быстро проникнуть через заграждения и достигнуть переднего края обороны… На учениях, как только войска сталкивались с действительными заграждениями, оказывалось, что они не имеют практики и сноровки для их преодоления… Выяснилось неумение применяться к местности и правильно использовать местные предметы для укрытия бойцов“. Отмечены случаи, когда занятия и учения проводились с условностями, а штабы не всегда четко организовывали взаимодействие родов войск. В целом же вопросы наступательного боя были отработаны вполне удовлетворительно, констатировал генерал армии К.А. Мерецков. Войска отрабатывали в боевой подготовке именно то, что нужно на войне.

В подготовке стрелковых войск недостаточно уделялось внимания обороне. Об этом много говорилось как на декабрьском совещании, так и на сборе начальников инженерных войск, проходившем в январе 1941 года. Полковник А.И. Прошляков, руководивший игрой по теме „Оборонительная операция“, отмечал в итоговом докладе, что „способы работы начальника инженеров армии в оборонительной операции явились новыми и неосвоенными. В войсках занимаются до сих пор почти исключительно наступлением“. Слабое знание вопросов обороны все участники сбора объясняли тем, что в войсках (на играх и в полевых поездках) занимались только наступлением, а обороне не уделялось достаточно внимания.

Из этого, конечно, не следует, что стрелковые войска вообще не занимались обороной. Генерал армии К.А. Мерецков в докладе на декабрьском совещании сказал, что осенние учения, проведенные в 1940 году, преследовали и отработку войсками и оборонительного боя. Первые смотры показали, что некоторые общевойсковые командиры недооценивали противотанковые и противопехотные заграждения и считали, что их успешно можно устраивать только в лесу. „Устройство заграждений, – отмечал начальник Генерального штаба, – целиком передается саперным начальникам, а последние, не зная тактических решений, строят заграждения самостоятельно и тактически неправильно, в связи с чем заграждения теряют свой смысл, легко обходятся и быстро преодолеваются… Нарком неоднократно отмечал, почему отстают минные заграждения, которые играют большую роль в боях. Потому что мы даже не определили практически, кто будет иметь дело с минами на поле боя в этот период“. В связи с этим, продолжал Мерецков, нарком обороны осенью 1940 года был вынужден провести учения на различной по своему характеру местности (на открытой, среднепересеченной, в лесу и в горах), чтобы потребовать устройства заграждений в любых условиях с учетом особенностей характера местности и в соответствии с принятым решением на оборонительный бой.

На некоторые недостатки в боевой подготовке стрелковых войск указывал в своем выступлении на совещании начальник Управления боевой подготовки Красной армии генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов. Он, в частности, говорил, что в ходе осенних учений и проверок вскрылось, что некоторые подразделения и части не всегда организуют и ведут разведку, слабо обеспечивают фланги, испытывают большие затруднения в организации обороны в укрепленном районе и преодолении крупных водных преград в наступательном бою. Причины этого он видел в том, что эти части были вынуждены выполнять хозяйственные работы в новых районах дислокации и строить полевые укрепления на границе»673.

И далее заламаншский «исследователь» снова напирает на то, что все выступления советских генералов на декабрьском совещании 1940 года якобы носили только наступательный характер подготовки Красной армии.

Страницы 91–92: «Сам Жуков говорил на том совещании о новых приемах нападения. Внезапного нападения. И все выступающие говорили только об этом. Например, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант П. С. Кленов, который выступал первым после Жукова, говорил не о простых наступательных операциях, но об операциях особого рода: „Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач… Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям. Механизированные части придется использовать самостоятельно, даже несмотря на наличие крупных инженерных сооружений, и они будут решать задачи вторжения на территорию противника“ (Накануне войны. С. 153–154)».

Страница 93: «Первым и центральным докладом был доклад Жукова о способах внезапного нападения на противника. Тема второго доклада – „Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе“. Докладчик – начальник Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов. Жуков пишет: „Это было очень содержательное выступление“. (Воспоминания и размышления. С. 191)».

Страницы 93–94: «Еще доклад: „Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв“. Докладчик – командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов. Вот только один пассаж из его доклада: „Польша перестала существовать через 17 суток. Операция в Бельгии и Голландии закончилась через 15 суток. Операция во Франции, до ее капитуляции, закончилась через 17 суток. Три очень характерные цифры, которые не могут меня не заставить принять их за некое возможное число при расчетах нашей наступательной операции“ (Там же. С. 255)».