"Империя!", или Крутые подступы к Гарбадейлу - Иэн Бэнкс

— Из-за ее вчерашнего вопроса, — объяснил он. — Задним числом мне стало ясно: скажи я, что у нас с тобой есть будущее, она бы выложила все как миленькая. А так она прикусила язык из-за того, что я, как последний идиот, сказал ей правду.

— С этого места, если можно, подробнее. — Софи опустила руку с бокалом шампанского на стол и наморщила лоб.

— Пожалуйста: я сказал ей, что ты — моя первая юношеская любовь, я всегда буду вспоминать тебя с нежностью и даже боготворить, но и только.

— «И только»? Это не так уж мало, — настороженно заметила Софи. — Уж не хочешь ли ты обходным маневром втереться… — Она уставилась в потолок и пробормотала себе под нос: — Соблюдай вежливость. — Потом опять посмотрела ему в глаза и поправилась: — Завоевать мои симпатии, а?

Он клятвенно положил руку на грудь:

— Ни в коем разе. Речь идет лишь о том, чтобы выведать у нее некоторые сведения.

— Не врешь?

— Не вру.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Уверен?

— Абсолютно. Доверьтесь мне — я мужчина.[58]

Отсмеявшись, Софи наклонилась поближе и спросила:

— Итак, что я должна делать?

Олбан заметил, что в пределах видимости появилась тетя Лорен, которая еще не успела посмотреть в их сторону. Он еще ближе наклонился к своей кузине. Его окутал запах ее духов — пьянящий, теплый, сильный.

— Просто улучи момент, чтобы заговорить с Уин, — сказал он. — Сделай так, чтобы она поверила: ты считаешь, что я — чудо, что мы с тобой, к сожалению, провели врозь лучшие годы, но теперь хотим наверстать упущенное, начать все сначала.

— Знаешь, — хмуро начала Софи, придвинувшись так близко, что они едва не касались носами, хотя Олбан при этом не упускал из виду Лорен, маячившую где-то на заднем плане, — если это какая-то хитрая техника соблазнения, то она не действует, не будет действовать и изначально обречена.

— Полностью это сознаю, кузина.

— Тогда ладно, — сказала Софи, медленно прикрывая глаза. Она отстранилась и снова подняла бокал: — За полное осознание.

— За полное осознание, — повторил он, чокаясь с нею.

Они осушили бокалы и поднялись из-за стола, чтобы продолжить свой танец, но застали только последние такты вальса, а вслед за тем примкнули к толпе и сплясали в безумном темпе энергичные шотландские танцы «Заломай ветлу» и «Веселые Гордоны», после чего обнялись в очередном медленном танце, решив предоставить Уин лишнее доказательство правдивости всего, что ей собиралась наплести Софи.

Потом они расстались: он пошел отлить, а она взяла большой стакан воды в баре и примкнула к Уин и ее свите.

Сходив в туалет, он пересек главный холл и ненадолго вышел на свежий воздух. В танцевальном зале было не то чтобы накурено — курить в наше время не принято, — но невыносимо жарко, несмотря на высокие потолки. Он надеялся увидеть в небе звезды, однако ночь была темная, и к тому же начинал моросить дождь. Окна и в северном, и в южном крыле дома были ярко освещены, а два прожектора, установленные на фасаде, заливали стоянку и припаркованные автомобили ярким, беспощадным светом, который не мог смягчить слабый дождик.

Олбан почувствовал запах табачного дыма и услышал тихий хруст гравия. Из-за ближайшего рейнджровера появился Тони Фромлакс.

— Добрый вечер, — сказал Олбан.

— А, привет, — ответил Фромлакс.

— В старые времена, помню, люди выходили, чтобы курнуть травки, — сказал Олбан. — А теперь общество не приемлет даже простые сигареты.

— Да, это мой грех. — Фромлакс явно смутился.

— Я тебя не выдам.

Фромлакс показал мобильник, который собирался убрать в футляр.

— Мне все равно нужно было позвонить брату.

— Прием здесь слабоват.

— Если удается, звоню ему каждый день. Он сейчас в Ираке.

— В армии?

— Да.

— Надеюсь, благополучно вернется домой.

— Мы все на это надеемся. Но вначале нужно выполнить свой долг.

— Да, ты прав. Нужно защитить прибыли корпораций «Халлибертон» и «Бехтел».

Фромлакс посмотрел на гравиевую дорожку, прежде чем поднять глаза на Олбана:

— Вас не угнетает собственный цинизм, мистер Макгилл?

— А вас не угнетает недопустимость ваших действий?

— Мы мстим за причиненное нам зло и стараемся дать этим людям возможность лучшей жизни. У нас есть право делать первое и моральное обязательство — делать второе. Не понимаю, какой вы усматриваете в этом изъян.

— Ирак непричастен к одиннадцатому сентября, если вы это имеет в виду. Совершенно непричастен. А если вы хотите дать «этим людям» возможность лучшей жизни, то убирайтесь из их страны к чертовой матери. Прекратите вмешательство. — Олбан видел, что Фромлаке собирается ответить, но не остановился — мягко говоря, увлекся темой, а попросту говоря, дошел до ручки от американской наивности. — На самом деле, — продолжал он, — вы постоянно совершаете все новые ошибки, когда собираетесь компенсировать уже сделанные, так ведь? Сначала вам не нравится, что на выборах в Иране победили националисты левого толка, поэтому вы устраиваете военный переворот и ставите у власти шаха; потом вас раздражает и удивляет то, что иранцам не нравятся неизбранные тираны — ставленники Штатов, и в результате власть переходит к исламистам; вы десятилетиями закрываете глаза на средневековые варварства в Саудовской Аравии, потому что тамошние ублюдки сидят на нефтяной скважине, и вашим милым задницам нет никакого дела, что их прибыли идут на распространение фундаменталистского ваххабизма во всем мусульманском мире; потом у вас хватает наглости возмущаться, когда нашпигованные саудовскими фанатиками самолеты одиннадцатого сентября врезаются в ваши здания; вы поддерживаете агрессию Саддама Хуссейна против религиозной власти в Иране и не желаете понимать, к чему это может привести; в Афганистане вы поддерживаете моджахедов и получаете бен Ладена; вы поддерживаете…

— Да? А кто бы, кто по-вашему?..

— Нет, погодите, уважаемый, — сказал Олбан, делая шаг вперед и едва не тыча пальцем ему в грудь. — Я еще не все сказал. Дело в том, что вы и сейчас творите то же самое. В Пакистане вы в данный момент поддерживаете Мушаррафа, потому что он может помочь вам поймать бен Ладена. Исключительно во имя демократии, да вот только Мушаррафу пришлось устроить переворот, чтобы прийти к власти; он тоже никем не избранный тиран, военный диктатор, а кроме всего прочего, его государство уже имеет ядерную бомбу, а оппозиция, состоящая из крайних фундаменталистов, уже села ему на хвост, причем именно потому, что вы, ребята, его поддерживаете. — Олбан отступил на шаг назад, перенеся вес на другую ступню, скрестил руки на груди и смерил взглядом Фромлакса. — Вот вам другой сценарий, получите. Какой вы усматриваете в нем изъян?