Мне давно хотелось убить - Анна Данилова

Через несколько минут он выпрямился во весь рост и, вытерев пот со лба, отступил на несколько шагов назад:

– Прошу, господа.

И ушел с Жанной, оставив троицу перед слегка приоткрытой дверью.

Из квартиры доносился слабый запах масляных красок и скипидара, лилась протяжная мелодия, выводимая саксофоном. Должно быть, звучало радио. И ни одного человеческого голоса, звука…

Узкий длинный и темный коридор вел в комнату, в которой мелькали чьи-то тени.

Слабый аромат, знакомый и вместе с тем довольно редкий, внес новую струю в застарелый запах мастерской, а в том, что это была действительно мастерская, сомневаться не приходилось: в прямоугольнике открытой двери виднелся мольберт, за которым на стенах висели полки, забитые рулонами бумаги, кувшинами, гипсовыми бюстами, банками с кистями и красками.

Крымов спрятался под плащами и куртками в прихожей, следя за происходящим в комнате, а Шубин шагнул вслед за Юлей, которая скрылась в черном треугольнике – в углу между стеной и дверью, чтобы сквозь дверную довольно крупную щель наблюдать за открывшейся перед ней сценой из жизни сумасшедших.

Лиза Удачина, сидя за круглым столом, покрытым толстой черно-желтой скатертью, большим ножом разрезала ананас, точнее, делила на дольки оставшуюся половину, потому что первая была уже съедена ею. Слизывая сок с пальцев и сплевывая волоски или фруктовую кожицу, она дольку за долькой съела до конца весь ананас.

Вытерла губы, размазывая помаду, и откинулась на спинку стула.

– Так ты едешь, урод? – спросила она, выуживая из недр своего черного балахона пачку сигарет и прикуривая одну из них.

Задавая этот вопрос, она смотрела куда-то в сторону, и Юле пришлось еще ближе придвинуться к двери и даже слегка приоткрыть ее (всего на несколько сантиметров), чтобы увидеть сидящую на другом стуле.., еще одну Лизу Удачину. Только вторая была в красной шубке… Лиза в черном – Черная Лиза, Лиза в красном – Красная Лиза.

На столе, на самом краю стояла фарфоровая чашка, наполненная мутной водой с островками белой пены, бритва и флакон одеколона. Рядом с чашкой стояла хрустальная пепельница, в которой высилась горка волос.

Здесь же лежала раскрытая большая коробка с театральным гримом, при виде которой Юле почему-то захотелось плакать.

Черная Лиза, встав из-за стола и обмакнув указательный палец правой руки в ячейку с бледно-розовой крем-пудрой, нанесла ее на впалую щеку своего двойника.

– Ты же знаешь, что я никуда не поеду. Все кончено, я уже сказал тебе. Можешь и меня удушить или что там еще… Мне уже все равно…

– Кретин, у меня есть билеты в Сочи, там сейчас можно спокойно снять комнату и жить в свое удовольствие… Как ты не понимаешь, что нам нельзя здесь оставаться… Мне удалось договориться с Крымовым, он замнет дело…

– Я тебе не верю, Крымов не способен на такое…

– Да пошел ты! – И Черная Лиза, сняв с себя парик, оказалась бритоголовым мужчиной с несколько измененным лицом Бориса Морозова.

Человек, который еще минуту назад был женщиной, превратился в мужчину и стал материться так, что у Юли, у которой и без того свело дыхание, запылали щеки и уши.

– Я же тебе говорила, что у Морозова было ДВА СЫНА. Они близнецы…

Наде, чтобы рассадить всех гостей, пришлось накрывать стол в большой комнате. Весь дом был ярко освещен, из кухни доносились запахи жареной баранины и маринованного лука. Раскрасневшаяся Щукина едва успевала подавать своим добровольным помощникам – Астраханову и Берковичу – салатницы, тарелки, бокалы…

История, которую ей рассказали Крымов и приехавшие вместе с ним Шубин, Земцова и Беркович с Жанной, оказалась настолько удивительной, что в нее было трудно поверить.

Крымов, проглотивший в первую же минуту пребывания дома полстакана коньяку, произнес речь, посвященную проблеме некрофилизма, и хотя он шутил и даже пытался смеяться, у него это выходило довольно неестественно. Разве можно было так быстро успокоиться после всего, что произошло в мастерской братьев Морозовых (на данный момент оба они были арестованы и доставлены в следственный изолятор временного содержания для дачи показаний, связанных с убийствами Огинцевой, Литвинец, Емелиной, Кирилловой, Сажиной, Рождественского, Козич, а также покушениями на жизнь Нины Гоппе, Земцовой и Шубиной).

Юля, вспоминая свой первый визит к Лизе Удачиной, испытывала чувство стыда. Как же она умудрилась не разглядеть в Лизе, этой богемного вида поэтессе, от которой за версту несло шизофренией в чистом виде, МУЖЧИНУ! Нормальные, не отягощенные интеллектом и талантом обыватели, как правило, хотят видеть человека от искусства именно таким, как Лиза, – чудаковатым и окруженным тайной (в случае с Михаилом Морозовым – близнецом Бориса Морозова – этой тайной явился огромный и красивый дом, купленный неизвестно на какие деньги).

Уже сидя за столом и перебрасываясь фрагментами информации, которая так и рвалась наружу, гости Крымова были готовы выслушать его версию случившегося.

Даже Беркович, к тому времени уже едва стоявший на ногах (он так весь вечер и прикладывался к своей бездонной фляжке с коньяком), попросил Крымова «рассказать, как все было». Но Крымов предоставил слово Земцовой, поскольку именно ей первой пришла в голову мысль разузнать, были ли дети у охотника Морозова и не БЛИЗНЕЦЫ ЛИ ОНИ. Каждый раз при виде Бориса Морозова и Лизы Удачиной Юле казалось, что она уже давно знакома с этими людьми, что она их видела раньше, и только сегодня ее озарило, что они ПОХОЖИ ДРУГ НА ДРУГА, этот красивый художник, по которому так убивалась Жанна, и м-ская поэтесса, убивающаяся по отравленной собаке…

– Если не останавливаться на подробностях, связанных с бесконечными поездками этой пары из С. в М. и обратно, то жизнь братьев-близнецов, оставшихся после смерти матери и трагической гибели отца сиротами в довольно взрослом возрасте (им было около восемнадцати), полностью подчинялась воле Михаила Морозова, того самого, который был известен под именем Лизы Удачиной. Я уверена, что настоящую Лизу Удачину Михаил Морозов убил года полтора назад, и мы сможем узнать об этом уже завтра… – Юля перевела дыхание. – Я вполне допускаю мысль о том, что Михаил – человек действительно больной, что помимо раздвоения личности, которой он страдал и которая родила этот миф, эту необыкновенную женщину-поэтессу Лизу Удачину, у него есть все задатки некрофила. Больше того, я просто уверена, что в глубоком детстве (или еще во время рождения) у него произошло ОРГАНИЧЕСКОЕ ИЗМЕНЕНИЕ ГОЛОВНОГО МОЗГА…

Юля повернулась, посмотрела на Крымова и даже нашла в себе силы улыбнуться:

– Как видишь, я тоже читала кое-что о некрофилах…

Безусловно, человек с таким диагнозом не мог довольствоваться обычной жизнью, его мозг работал в разных направлениях и требовал удовлетворения самых изощренных потребностей как психического, так и физического плана. Особенно много хлопот ему доставляла сексуальная неудовлетворенность, он считал себя неполноценным мужчиной и даже импотентом (хотя на самом деле таковым не являлся, а если у него и наступали нарушения в половой сфере, то носили они скорее всего временный характер), Михаил ненавидел женщин, но это длилось до тех пор, пока он не встретил Валентину Огинцеву… Вот здесь, я считаю, необходимо добавить, что скорее всего Михаил воспринимал родного брата, благополучного во всех отношениях художника Бориса Морозова, как своего ДВОЙНИКА, которого реально в природе НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Иными словами, ему казалось, что и он сам, и Борис – один и тот же человек. Но в таком случае перед нами редчайшая картина РАСТРОЕНИЯ, когда человеку кажется, что он ведет уже тройную жизнь. По его понятиям, это вполне компенсировало его неполноценность в определенных сферах жизни… Возможно также (я не психолог и не психиатр), что его перевоплощение в Лизу было связано с тем, что, становясь женщиной, он приобретал ВЛАСТЬ НАД МУЖЧИНОЙ, ту самую власть, которая заложена в каждой женщине, у которой в силу физиологических причин НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРОБЛЕМ С ГОТОВНОСТЬЮ К ПОЛОВОМУ АКТУ… Он и ненавидел женщину именно по той причине, что она всегда готова принять мужчину и что ей для этого, в отличие от мужчины, ровным счетом ничего не требуется.