Срединная Англия - Джонатан Коу

— Верно. И все же я знал, что вы далеко пойдете. У меня сомнений не было никаких.

— Правда? Вы считаете, что мы далеко пошли? Дуг-то, может, и да… А вот насчет остальных я не уверен.

— Я твою книгу в итоге прочел, — сказал мистер Сёркис. — Когда ты выкинул оттуда весь мусор, получилась настоящая маленькая жемчужина. Маленькая, но безупречная по форме. Тебе есть чем гордиться.

— Этого немного, — печально произнес Бенджамин. — Невеликий останется след в итоге, верно? Книжечка, которую прочтет несколько тысяч человек.

— Будут и другие книги, — сказал мистер Сёркис.

— Вряд ли.

— Может, займет десять лет. Двадцать. Но ты еще напишешь что-то новенькое, будь спокоен.

— А в промежутке? Чем заниматься?

— А что ты хочешь делать?

— Мы с Лоис переезжаем во Францию.

— Отлично.

— Да, но чем мне там заниматься?

Мистер Сёркис затянулся напоследок и затушил сигарету в чашке на столе у Бенджамина.

— Ты не слушал, что ли, — проговорил он, — когда мы встречались в тот раз? В мрачном пабе.

— Конечно, слушал.

— Я тебе сказал, чем заниматься. Это последнее, что я тебе сказал. Я сказал, что тебе надо преподавать.

Бенджамин рассмеялся.

— Я думал, это шутка.

— Так и было. Серьезная шутка. — Ответом ему было молчание, и он продолжил: — Из тебя выйдет хороший учитель. Я всегда так считал.

— Чему же мне учить во Франции?

— Учи людей писать. Писать и редактировать. Ты умеешь и то и другое. А в наши дни все хотят быть писателями, ты не заметил разве? «У каждого внутри книга». Это заемная мудрость. Беда в том, что мало кто умеет эту книгу извлечь. И тут ты мог бы помочь.

Бенджамин задумался. Поначалу эта затея показалась безумной, но, может, в ней был смысл.

— «Писательская школа Бенджамина Тракаллея», — произнес он, думая вслух.

— Я попробую придумать название позвучнее, — сказал мистер Сёркис. — Более того, это будет нетрудно. — Он тронул Бенджамина между лопаток — то ли похлопал, то ли потер. — Ну, давай найдем твоих друзей. Может, в последний раз собираемся. Надо хоть селфи сделать.

Гостиница «Ленчфорд» стоит на западном берегу реки Северн, прямо у деревни Шроли в Вустершире. Во вторник вечером, в июне 2018 года, Бенджамин и Дженнифер встретились там выпить. Как выяснилось, то была их последняя совместная выпивка. Стоял ясный летний вечер, солнце неспешно опускалось в реку и покрывало ее глубоким медным глянцем, над водой сновали туда-сюда жаворонки и воробьи. Выпив, Дженнифер с Бенджамином двинулись на север по тропе, следовавшей за несмелыми извивами реки. За руки они не держались, не шли и под руку — не их стиль, — но очень рядом друг с другом, от чего становилось уютно, когда они случайно соприкасались то бедром, то плечом. Эти мягкие столкновения едва заметно и приятно напоминали им об их физической близости.

Наконец Бенджамин скрепя сердце сделал то, что уже нельзя было откладывать, — сообщил Дженнифер, что собирается переехать с сестрой во Францию. Дженнифер отнеслась к этой новости уравновешеннее, чем Бенджамин предполагал.

— Ух, здорово, — сказала она. — В смысле, я, конечно, буду скучать по тебе, но… Ну поздравляю. Уверена, ты знаешь, что делаешь.

— Надеюсь, ты приедешь в гости.

— Конечно, приеду. — Она посмотрела на него. — Прости, ты ожидал, что я отреагирую чуть драматичнее? Ты уже один раз меня бросал, не забывай, сорок лет назад, так я и тогда на самом деле не очень расстроилась. — Смотреть на него такого приунывшего все равно оказалось чересчур. — В любом случае, в этот раз ты же, строго говоря, никого не бросаешь, верно? Мы виделись-то примерно раз в месяц. А в последнее время и того реже.

— У тебя кто-то другой есть, да? — спросил Бенджамин.

Дженнифер пошла медленнее, вдохнула и искреннее заглянула ему в глаза.

— Ты давно про это знал? — спросила она.

Бенджамин шел себе дальше.

— Довольно-таки, — проговорил он. — Его зовут Роберт, кажется?

— Почему ничего не сказал, если знал?

— Наверное, потому что… потому что, как я понял, меня это не очень волнует.

Это, кажется, задело Дженнифер больше всего остального.

— Ну вот пожалуйста, — проговорила она, догоняя его. — Я как раз об этом. Если у тебя не находится сил даже на ревность…

— Я думал, что у нас… Думал, нас обоих это устраивает.

Дженнифер вздохнула и покачала головой.

— Какой же ты идиот. Вот правда. Я всегда хотела, чтобы у нас с тобой получилось нечто большее. В конце концов я поняла, что большего не получится, — поэтому и начала встречаться с Робертом, наверное, — но я все время ждала, что ты сделаешь какой-нибудь шаг. Примешь какое-нибудь решение. Что-то во мне все цеплялось за эту надежду. Поэтому я и не сказала Роберту «да», когда он позвал меня замуж.

— Он звал тебя замуж?

— Конечно. Раз двадцать.

— И ты отказала из-за меня?

— Ох, Бенджамин! Ты вообще ничего не понимаешь, что ли? Я на что угодно была готова, лишь бы с тобой сблизиться. Начала читать Флобера. Ограничила себя фильмами с субтитрами. Научилась любить симфонии Артура Хонекера.

— Онеггера, — поправил ее Бенджамин, не успев спохватиться.

— Я сказала, что люблю тебя, господи боже мой. Помнишь же, правда?

— Да, но я подумал… подумал, что это просто так говорят.

— Да, говорят, Бенджамин. Так оно и есть. Люди так говорят. Обычно когда именно это и подразумевают.

Сейчас они стояли у самой кромки воды, повернулись друг к другу, и Дженнифер впервые взяла его за руки. Глаза налились слезами.

— Я через это уже прошла, Бен, не волнуйся, — сказала она. — Или, вернее, я уже над этим всем. На самом деле мы виделись с Робертом на прошлой неделе, он опять сделал мне предложение, и на этот раз я не отвергла его. Сказала — подумаю. Оно того стоило — уж так это его обрадовало.

Бенджамин попробовал улыбнуться, но вышло натужно и жалко. Попытался обнять Дженнифер, она тоже обвила его руками, но расслабиться в этих объятиях не смогла. Он ощущал ее сопротивление.

— Я сделал тебе больно, — проговорил он. — Прости меня.

Вытирая глаза о его плечо и бережно отстраняясь, Дженнифер сказала:

— Не бери в голову, Тигр. Как уже говорила, я над всем этим. Сколько-то я себя обманывала, что, может, мы родственные души, но… Ты-то себе родственную душу нашел много лет назад, и никто никогда ее не заменит.

Бенджамин кивнул.