Гитлер_директория - Елена Съянова

На судебном заседании 11 апреля 1946 года в Нюрнберге бывший начальник РСХА Эрнст Кальтенбруннер, отвечая на вопрос своего адвоката, доктора Кауфмана, заявил, что всегда действовал лишь в рамках руководства своей разведслужбой и ничего не ведал ни о каких концлагерях. Геринг на это воздел руки и воскликнул: «Нет, вы только послушайте!». Когда Кальтенбруннеру предъявляли подписанные им приказы, он говорил, что не узнает своей подписи, или утверждал, что это подделки. Он отрицал все, отказывался от всего. Его поведение вызывало недоумение. Заукель, например, назвал его линию защиты «дьявольским свинством», а фон Паппен высказался так: «Что с него взять? Тупоголовый полицейский! Для таких типов существуют только две профессии: либо в шпионы, либо в ловцы шпионов».

И все они лукавили! Они играли в недоумение. Высшие руководители рейха прекрасно знали, что грубая внешность «великого инквизитора», его «носорожье» поведение на суде отнюдь не говорит о неотесанности его ума. Лукавил и Шпеер, называя это поведение Кальтенбруннера «тюремным психозом».

Эрнст Кальтенбруннер был умен; он вел линию своей защиты единственно возможным способом для достижения главной цели — снять с высшего руководства обвинение за преступления среднего и низшего звена. Это должна была бы быть общая линия; о ней успели договориться и суть ее выразил перед самоубийством Роберт Лей, сказав: «Расставьте нас цепью вдоль стены и расстреляйте. Вы победители!». Но уже во время следствия из общей цепочки коллективной безответственности начали выпадать отдельные звенья, а когда начались судебные заседания, вся она развалилась. Кальтенбруннер же продолжал стоять на своем: не знал, не подписывал, не ответственен.

Показания против него шустро дали Вальтер Шелленберг и начальник внутренней разведки Отто Олендорф. 15 апреля показания давал комендант Освенцима Рудольф Хесс (не путать с заместителем фюрера Рудольфом Гессом). Бесстрастным тоном перечислял он подробности последовательного уничтожения двух с половиной миллионов человек, говорил — о грудных детях, которых матери пытались спрятать в нижнем белье, о золотых коронках, которые выдирали из неостывших трупов, о партиях женских волос, упакованных в тюки… А еще раньше чудом выживший узник Маутхаузена, тяжело подбирая слова, скупо свидетельствовал, как во время визита Кальтенбруннера в их бараке отбирали людей, чтобы продемонстрировать обергруппенфюреру СС три вида казни: петля, пуля, газ.

И тут все подсудимые — два десятка бывших олимпийцев, снова сделались едины — отстраняясь от этого кошмара, каждый, должно быть, говорил себе: «Это он, Кальтенбруннер… он, не я».

Возразить попытался один Франк: «Вы хотите спихнуть на Кальтенбруннера уничтожение двух тысяч евреев ежедневно, — сказал он, — а куда, позвольте спросить, девать тридцать тысяч человек, которые за пару часов погибли во время воздушного налета на Гамбург? Куда деть те восемьдесят тысяч, которые погибли под атомными бомбами в Японии?! Такова ваша справедливость».

«Так почему же этим, проигравшим свою идею, не хватило духа встать плечом к плечу у расстрельной стенки?» — такой вопрос задают сейчас некоторые молодые немцы.

Другие же повторяют слова Франка, точно выражающие мысль, которая уже охватила умы современной Германии, уставшей нести комплекс коллективной вины.

Герои-асы Второй мировой, хоть их и оставались единицы, выходили из нее все-таки в иной мир, нежели их отцы — асы первой мировой бойни. Герман Геринг и Рудольф Гесс вынесли из поражения слепоту ненависти, а вот Эрих Хартман, самый результативный летчик за всю историю мировой авиации, пройдя еще и десятилетний опыт советских лагерей, вернулся в Германию без злобы в сердце к этим (цитирую) «славным парням русским» и русскому народу, о котором до конца жизни, а умер он сравнительно недавно, отзывался только с уважением и теплотой.

Можно сказать, что Эрих Хартман был и оставался славным парнем, если забыть, чьи самолеты он сбивал. Но забывать нельзя. Если в Германии его с умилением и восторгом называли «белокурым германским рыцарем», то в небе над нашей Малороссией он получил прозвище «черного дьявола Украины», поскольку его результативность дорого нам стоила. Всего Хартман подбил 352 самолета — цифра фантастическая и подвергаемая сомнению.

А начинал Буби — второе его прозвище, за молодость, на редкость неудачно, даже нелепо. Летать его, еще подростком, учила мать, опытная летчица-спортсменка. Пройдя обучение в знаменитой летной школе в Гатове, под Берлином, затем во 2-й Школе летчиков-истребителей, Эрих Хартман, в возрасте всего лишь двадцати лет, был направлен в Geschwader-52, воевавший над Кавказом. И в третьем же воздушном бою, вместо того чтобы прикрывать ведущего, умудрился попасть в его зону обстрела, потерял ориентацию и скорость и, что называется, плюхнулся, то есть сел, выведя самолет из строя. Кое-как добрался до аэродрома на грузовике и получил нагоняй. Но это бы еще ничего: опытные летчики снисходительны к новичкам, однако они очень не любят тех, кем овладевает так называемая «новичковая лихорадка», а именно яростное желание сбивать, вместо того чтобы учиться для начала хотя бы удерживать свое место в строю. Буби тоже этим переболел: сбив наш «ил», тут же был сбит сам.

Свою настоящую победу, и прежде всего над самим собой, он одержал только весной 43-го. В дальнейшем его тактика заключалась в том, чтобы «нажимать на гашетку только тогда, когда вражеский самолет уже заслонял собою весь белый свет», то есть подпускать противника как можно ближе. Это была смертельная тактика, потому она и вызывала восхищение. Многие последователи Хартмана гибли; ему же удивительно везло. Хотя, по сути, он обладал той самой особой интуицией, которая и отличает аса от неудачника.

Хартман побывал и в плену, когда его все-таки сбили над нашей территорией, но сумел бежать. Счет его побед рос едва ли не по часам. Например, только в августе 44-го года он сбил 78 советских самолетов; причем 19 — только за два дня — 23-го и 24 августа. После чего Гитлер собственноручно наградил его Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами к нему.

Свой последний самолет Эрих Хартман сбил 8 мая 1945 года. Это был его 1425-й боевой вылет. Потом он приказал сжечь оставшиеся самолеты полка, вместе со своими подчиненными добрался до американских позиций и сдался в плен. Но в середине мая всю группу передали советским оккупационным властям, и «черного дьявола» отправили в лагерь. Там он вел себя откровенно вызывающе: отказывался выходить на работу, всячески провоцировал охранников, как потом объяснял жене, в надежде, что его пристрелят. В 1955 году Хартмана освободили, и он вернулся в Германию, похожий на скелет, обтянутый кожей. Вместе с женой Урсулой, которая ждала его все эти годы, он сумел начать новую жизнь.

В 1958 году Эрику Хартману было всего 37 лет, и, поступив на службу в ВВС ФРГ, он еще одиннадцать лет командовал 71-м истребительным полком «Рихтгофен». Выйдя в отставку, долго жил в пригороде Штутгарта.

Жил с комфортом. В окружении близких. С чистой совестью. С багажом ярких воспоминаний для внуков. Герой-рекордсмен. Таким он мог бы остаться и в нашей памяти, но…