Книги онлайн и без регистрации » Фэнтези » Эльфийская кровь. Книга 3. Пророчество Двух Лун - Владимир Ленский

Эльфийская кровь. Книга 3. Пророчество Двух Лун - Владимир Ленский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 123
Перейти на страницу:

Глава двадцать втораяПЕРЕМЕНА ВЛАСТИ

Адобекк слушал племянников и старел прямо у них на глазах. Говорил Эмери; Ренье, синюшный от потери крови и безмолвный, полулежал в кресле.

Эмери произносил слово за словом – «королева», «отравленная стрела», «убийцы схвачены», «гробовщица из Коммарши», «Талиессин», «наши знакомые по Академии», – а по лицу Адобекка бежали морщины, одна за другой, как будто стекло лопалось, расходясь трещинами от того места, куда попали камнем. Казалось, он не слушает; процесс безостановочного старения происходит сам собою, независимо от произносимых слов.

И когда Эмери закончил говорить, Адобекк выглядел таким дряхлым, словно годы, некогда так ловко обманутые им, настигли его и наконец-то взяли верх, торжествуя над сокрушенной бодростью духа.

В какой-то миг Эмери испугался: не происходит ли сейчас то же самое с Ренье, который тоже был возлюбленным королевы. Он быстро повернулся к брату, но тот, по счастью, оставался прежним, если не считать жуткой бледности.

Трясущимся голосом Адобекк сказал:

– Я хочу лечь в постель.

Эмери вознамерился было помочь ему, но дядя отверг его услуги. Пришел Фоллон, очень мрачный, взял господина на руки, как ребенка, и понес на пятый этаж, в самую уединенную из всех его спален Эмери проводил их глазами, затем повернулся к брату.

– Вот уж не думал, что этот Фоллон такой сильный, – пробормотал Ренье.

– Тебя тоже отнести? – осведомился Эмери.

– Нет, я сам доберусь…

Эмери пошел вместе с ним. У двери в свою комнату Ренье обернулся:

– Я на месте. И даже не упал, как видишь.

– Я посижу с тобой, – сказал Эмери.

– Я еще не умираю! – огрызнулся Ренье.

– Никто не говорит о том, что ты умираешь. Просто я боюсь оставаться один, – признался Эмери. Он поднес руку к голове и прибавил вполголоса: – Музыка.

– Что? – В голосе Ренье мелькнул ужас.

Эмери кивнул.

– Та самая. Музыка сегодняшнего дня. Да.

– Не записывай ее, ладно? – попросил Ренье. – Если ее начнут исполнять, будет слишком страшно.

Эмери взял его под руку, помог устроиться в кровати. Уселся рядом в кресло, начал рассеянно листать альбомы с узорами для вышивания.

– Ты забросил свое рукоделие. Прежде неплохо рисовал иглой…

– Было некогда, – сказал Ренье.

– Я думаю, ты не прав касательно той музыки, – сказал вдруг Эмери. Было видно, что он напряженно размышлял над словами брата. – Это для нас ее смерть – страшное потрясение. Для кого-то – повод задуматься о себе, о других людях. Повод ощутить себя живым, полным сострадания, готовым любить. Не знаю, как еще это можно выразить…

– Я любил ее, – сказал Ренье и заплакал.

* * *

Генувейфа предпочитала работать одна. За все то время, что она занималась ремеслом своего отца, подручных у нее никогда не водилось, и сейчас, когда Талиессин все-таки навязал ей помощников, она попросту не знала, какими поручениями их нагрузить. В конце концов пришел Эмери и велел им вязать гирлянды и сплетать венки из живых цветов, не путаясь у гробовщицы под ногами и не сбивая ее вопросами.

Талиессин не ошибся, поручив Генувейфе погребение своей матери. Генувейфа творила эти похороны как произведение искусства, которому суждено остаться в веках, а не сгореть и развеяться по ветру за один вечер. Королеву обряжали для последнего выхода к народу поистине любящие руки. Впервые в жизни Генувейфа была по-настоящему счастлива. Она прикасалась к телу повелительницы с нежностью, а благоухающие эссенции и прекрасные наряды приобретали особенный, священный смысл во время церемонии подготовки.

Завершив дело, Генувейфа никому ничего не сказала. Просто постояла, созерцая приготовленное для погребения тело и ощущая, как восторг пронзает все ее существо, а затем повернулась и бросилась бежать. Инстинктивно она искала сейчас убежища от переполнявших ее возвышенных чувств и потому спряталась под кроватью своего друга Ренье, где и была обнаружена, когда настало время идти.

Королева сидела на троне, установленном посреди главной площади столицы, – там, где обычно проходило празднество возобновления брачного союза между землей королевства и кровью Эльсион Лакар. Высокий помост был увит цветами и лентами. Пышные гирлянды скрывали вязанки хвороста. Трон – резной, раскрашенный принадлежал к числу древних атрибутов королевской власти, по преданию восходящих еще ко временам второго из королей нынешней династии, Тегана.

В темно-красном платье, расшитом золотыми зигзагами, королева выглядела такой грозной, такой величественной, какой никогда не бывала прежде, даже в тот день, когда она вынесла смертный приговор. Ее красота повергала в трепет. Множество изменчивых ликов примеряла она при жизни, и несколько раз после смерти ее лицо менялось: оно побывало и печальным, и жалким, и неопределенным, как бы выражающим сомнение… Но теперь все остановилось, закостенело – и осталось таким навсегда.

В день своего погребения она в полной мере обладала той ранящей эльфийской красотой, которая издавна вызывала ужас у обыкновенных людей. Той красотой, что некогда заставила Гиона и Аньяра, ощутивших свою смертность, бежать из мира Эльсион Лакар в туманы, в Междумирье, где бродят чудовища и призраки.

Ее волосы превратились в медь, лицо – в изображение на смуглой слоновой кости. Еле уловимый узор – тонкие, дрожащие контуры увядших роз – проступал на щеках, как трещинки на костяной пластине. Сомкнутые губы были почти черны, глаза закрыты и густо очерчены тенями и ресницами.

Талиессин и Уида, держась за руки, стояли справа от помоста; герцог Вейенто с супругой – слева. Позади и впереди, сдерживаемая стражей, теснилась толпа, и там, в этой толпе, затерялись Эмери, Адобекк, Генувейфа. На лице гробовщицы пылал исступленный восторг, щеки ее – впервые в жизни – разрумянились.

Никто не заметил, когда и каким образом вспыхнул костер. Сперва над площадью вдруг потянуло дымом, а затем, в одно мгновение, занялись все скрытые цветами вязанки. Лепестки, ленты, листья – все начало шипеть, свиваться и превращаться в тлен, а затем пламя вырвалось на волю и взметнулось к небу. Костер кричал, как живое существо, освобожденное от заточения, не в силах сдерживать радость.

Королева утонула в этой радости, как в лучах заката, и никто не видел больше ее лица.

Талиессин повернулся к Уиде и спросил:

– Ты беременна?

– Да, – ответила она.

– Я женюсь на тебе, – сказал он.

* * *

Наступило тяжелое время междуцарствия. Вейенто медлил в столице, не вполне уверенный в том, что сейчас подходящее время для переворота. С другой стороны, он не мог решиться оставить все и просто так уехать к себе в горы. Неизвестно еще, как обернется. Талиессин пока слаб… Непонятно, как он поведет себя. И непонятно, не найдется ли некто третий, совершенно неожиданный, который сочтет для себя возможным воспользоваться слабостью наследника. Кто знает, вдруг вообще не придется устраивать государственный переворот? Если Талиессин добровольно откажется от престола…

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 123
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?