Могильный Алхимик - Даяна Морган

– Зараза!

Эль даже не успела отреагировать на грубое слово в свой адрес – Лунас крепко обхватил ее и развернул. Послышался звонкий лязг, напоминающий удары стальных мечей, Лунас резко отпустил Эль и упал перед ней на колени. За его спиной ослепительно сиял солнечный щит, он отбил несколько алмазных лезвий, но одно все же вонзилось Лунасу в правую лопатку. Эльвия увидела Леору, опирающуюся рукой на саркофаг Ярен.

Эль обуяла бешеная ярость, распаляемая страхом за жизнь Лунаса. Игнорируя магическое истощение, обугливающее ее кожу, она огненным вихрем пригвоздила Леору к мраморному постаменту так, что он треснул. А следом швырнула и сферу ей точно в голову. Леора с обожженным лицом рухнула на мост, ее одежда местами занялась пламенем.

Злость, дурманящая сознание, отпустила Эль из своих оков.

Она ужаснулась своему поведению, не на шутку испугавшись вырвавшейся наружу необузданной агрессии. Эль заставила весь огонь погаснуть и даже хотела проверить, жива ли Леора, но решила, что Лунас, спасший ей жизнь в очередной раз, гораздо важнее человека, уже дважды за сегодня пытавшегося ее убить. Эль быстро опустилась рядом с Лунасом, сидящим на краю моста, опершись левой рукой на чернолитовую поверхность. Правая почти не шевелилась.

– Ты как? – обеспокоенно спросила Эль, пытаясь оценить состояние Лунаса по выражению его лица.

– Жить буду. Наверное, – усмехнулся он, подняв на нее шутливый взгляд. – Достанешь эту штуку?

Он слегка качнул головой назад через плечо.

– Постараюсь, – кивнула Эль и с тревогой добавила: – Но это может быть опасно.

– Не опаснее тех передряг, в которые я уже попадал, – с бравадой заявил Лунас, и она едва сдержалась, чтобы скептически не цокнуть.

Эль поднялась и обошла его.

– Когда вытащим, скорее всего, начнется кровотечение. Если только не…

Ей в голову пришла идея, и Эль незамедлительно начала действовать.

– И что ты задумала? – уточнил Лунас, пока она несколько раз складывала подол его плаща, обернула им руку, молча обхватила алмазное лезвие и резко вытащила его. – Ау! Горогонья срань! Предупреждать надо!

– Снимай одежду, живо! – скомандовала она, когда из раны потекла кровь.

– Ты уверена, что это подходящий момент? – хмыкнул Лунас.

– Прекрати, Семпер! Я могу прижечь рану. Но тебе нужно скорее раздеться, если не хочешь загореться.

– Ты такая милая, когда переживаешь. – Лунас кое-как скинул плащ левой рукой, скривившись, когда стягивал правый рукав, и принялся за рубашку. – Мне приятно.

Эль закатила глаза, стараясь унять смущение, и нетерпеливо раскалила нераненную ладонь. Но Лунас вдруг отвлекся: с помощью магии отломил янтарь от стены и положил его в рот.

– Мне показалось, или ты сейчас съел кусок стены?

– Это миласини́т, – пробубнил Лунас, похоже, придерживая осколок под языком. – Действует как мощное обезболивающее, если попадет в кровь.

– Что-то, связанное с пыльцой фа́рси? – удивленно предположила Эль из-за созвучия с миласой, остудила руку и плотно зажала кровоточащую рану плащом.

– Почти, – наконец нормально проговорил он. – Это вещество из плоти и крови фарси.

– Фу!

– Миласини́т – дорогое наркотическое средство, из которого строили усыпальницы. Дань королевской моде. Над усопшими принято было рыдать навзрыд, а миласинит как раз многократно усиливает все эмоции и при этом притупляет физическую боль. Ради такого отлавливали фарси и замуровывали их в стены живьем…

– Варварство! – Эль нахмурилась, вспомнив, что недавно сама наглоталась этой разбавленной дряни.

– Поэтому, когда фарси отстояли свою свободу и независимость, а алхимики доказали наркотические свойства миласинита, его запретили. Хотя именно его использовали в целительстве с древнейших времен.

– Какие у тебя познания! – невольно подтрунила Эль, пока Лунас тщетно пытался расстегнуть пуговицы. – А я думала у вас в семье Лиар – умница, а ты только хорош собой.

– Хорош собой? Это был комплимент, Уголек? Я не ослышался?

– Не обольщайся, – парировала Эль, возмутившись, что он опять использовал противное ей прозвище. А затем тяжело вздохнула и предложила: – Давай я.

Она выпустила из рук плащ, стремительно обошла Лунаса и, опустившись напротив него, принялась помогать.

– И давно наши отношения вышли на новый уровень? – Лунас выразительно повел бровью, когда Эль за считаные секунды расстегнула его рубашку. Он выглядел самодовольным и даже усмехнулся.

– Что смешного? – строго спросила Эль, стараясь не разглядывать самым бессовестным образом его пресс и красивый рельеф рук. – Ты истекаешь кровью! Надо действовать быстро!

– Я радуюсь. Никогда еще у меня не было такого обворожительного целителя. Хоть и неопытного.

Эль покраснела так, что сама почувствовала жар на щеках, и вновь вернулась Лунасу за спину.

– Хватит ехидничать, Семпер, – она резко сдернула с него рубашку. – Возможно, от меня зависит твоя жизнь.

Эль попыталась придать голосу хладнокровия, но вышло плохо.

– А тебе идет румянец! – она увидела усмешку Лунаса в золотистом отражении жидкого миласинита. – Я тебя смутил?

– Нет. И если не прекратишь, я уйду, – раскаляя руку докрасна, пригрозила Эль. Конечно, она лгала, и, по правде, ей хотелось сейчас снять с него не только рубашку.

«Проклятый миласинит!» – Эльвия закусила губу и прижгла рану Лунаса.

Он до крови разбил кулак о мост, но не проронил ни звука. То ли из-за обезболивающего эффекта миласинита, то ли из-за нежелания показать Эль свою слабость.

– Кровь остановилась, – Эль внимательно оценила свою работу. – А теперь идем, надо выбираться отсюда.

– Так я заслужил твое доверие? – обрадованно промурлыкал Лунас и, облокотившись на левую руку, с улыбкой обернулся к Эль, пока она еще не успела подняться.

Внутри нее вновь закружился опасный смерч. Лунас оказался так близко, и от него веяло таким притягательным жаром и будоражащим ванильным ароматом, что она не смогла устоять. В очередной раз обвинив во всем «проклятый миласинит», она обхватила лицо Лунаса и решительно поцеловала его, отдаваясь влечению. Он сначала даже удивленно распахнул глаза, но едва ощутил, что Эль собралась отстраниться, поднялся на колени, запустил одну руку в ее вьющиеся от влаги волосы, а второй притянул ближе к себе. Ладони Эльвии скользнули на грудь Лунаса. Она почувствовала нежное, словно наэлектризованное, прикосновение его пальцев, повторившее изгибы ее ключиц. Шнуровка ее рубахи окончательно ослабла, обнажив неприлично большой вырез. Эль не до конца понимала, что с ней, будто рухнула в бешеный поток горной реки – против течения плыть было невозможно. А она и не хотела. Эль слышала, что где-то глубоко внутри раздавался ритмичный стук. Вероятно, здравый смысл стучал камнем о камень, пытаясь зажечь в ней хоть искру осознанности, но она направила туда весь речной поток и утопила последнюю надежду на отступление.