Гедеон - Расселл Эндрюс

Элизабет Адамсон никогда не была обычной первой леди, которую интересует только светская жизнь. Выпускница юридического факультета университета Дьюка, одного из самых уважаемых учебных заведений в Америке, она не раз откровенно выражала свое мнение по поводу таких неоднозначных политических проблем, как государственное медицинское обслуживание для бедных или использование противопехотных мин армией США. Элизабет Адамсон председательствовала на международных саммитах по вопросам глобального потепления и планирования семьи, написала три книги-бестселлера. Сотрудники Белого дома утверждают, что она была самым доверенным советником президента Адамсона и выразителем его идей.

Если миссис Адамсон все же решится принять участие в президентской гонке, ее выдвижение оживит пылкую и порой довольно враждебную полемику между ней и сенатором Чалмерсом. Однажды он охарактеризовал Элизабет как «воинствующую феминистку, которая сжигает бюстгальтеры и братается с деревьями». В ответ она назвала его «ставленником крайне правых» и «динозавром, который стремится увести Америку назад, в девятнадцатый век, а не вперед, в двадцать первый».

Тринадцатый кардинал испытывал страшные мучения.

О господи, какая боль, какая ужасная пульсирующая боль! Не говоря уже об унизительной невозможности совершить простой физиологический акт мочеиспускания! Кардинал О'Брайен хорошо знал эти симптомы. И в том, что он так себя чувствует, не приходится винить никого, кроме себя. Ему давно уже нельзя столько пить. Из-за аденомы простаты.

И уж конечно, ему не следовало пить наравне с отцом Патриком, который словно пытался залить бушующий внутри огонь.

Но кардинал О'Брайен поступил именно так. Почти неделю назад он всю ночь напролет глушил виски «Бушмиллз», полируя пивом, на пару с молодым клириком, пытаясь успокоить его измученную душу. И вот уже несколько дней кардинал мучается сам, испытывая ужас при одной мысли о том, что завтра утром уролог засунет ему в прямую кишку огромную руку, а потом вставит в уретру катетер, чтобы опорожнить мочевой пузырь.

«О унижение преклонного возраста! — думал кардинал, которому через две недели должно было исполниться семьдесят три. — О потеря достоинства!»

И все-таки он поступил так, как считал правильным. Отец Патрик позвонил ему из припаркованной у реки Потомак машины, истерически всхлипывая и несвязно бормоча в трубку мобильного телефона. Отец О'Брайен почувствовал, что не исключена возможность самоубийства. Отец Патрик учился у кардинала О'Брайена несколько лет назад. Яркий, необыкновенно способный человек, которого постигло величайшее несчастье. Его любимая сестра погибла по вине пьяного водителя. Тогда отец Патрик усомнился в существовании самого Господа Бога, напомнив кардиналу строку из Послания апостола Иакова: «Сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой». Кардинал наставлял молодого священника, молился вместе с ним. А еще сказал отцу Патрику, что тот может звонить ему, если понадобится.

Вот отец Патрик и позвонил. Ему было необходимо встретиться с кардиналом О'Брайеном.

Не медля ни минуты, кардинал проехал сорок миль от Балтимора до Вашингтона, забрал молодого священника и привез его в свою личную резиденцию «Дом архиепископа» — пятиэтажное здание в неоклассическом стиле, которое соединялось с базиликой крытым переходом, выходящим на Норт-Чарльз-стрит.

Двое священнослужителей просидели в кабинете кардинала большую часть ночи, выпивая и разговаривая. Отец Патрик испытывал сильнейшие душевные страдания. Его руки тряслись, а зубы клацали. Время от времени он судорожно всхлипывал, рыдания сотрясали все его тело. Бедняга, он не мог даже сказать кардиналу, что его так мучило. Они говорили о политике церкви. О любимой бейсбольной команде кардинала, о том, хватит ли им подающих. Но не о том, что терзало отца Патрика. Он так и не смог признаться.

Отец Патрик сказал только, что не смеет обременять подобным знанием кардинала.

Утром кардинал позвонил отцу Тадеушу из приюта Святой Катерины в Дымных горах и сообщил, что туда собирается отец Патрик. Затем вручил молодому священнику ключи от своей машины и отправил его в приют.

Отец Патрик умолял О'Брайена никому не говорить, что он был здесь. Кто бы ни приехал и ни стал задавать вопросы. Он сказал: «Пожалуйста, поверьте мне». Кардинал успокоил молодого священника, сказав, что верит ему и сохранит тайну. И сдержал слово, хотя в тот же день ему позвонили из полиции Вашингтона, чтобы узнать, известно ли ему о местонахождении отца Патрика.

Вечером, за крабовыми котлетами и отварным молодым картофелем, кардинал счел необходимым посмотреть новости по телевизору. Новости были плохими. И становились только хуже. На прошлой неделе средства массовой информации сообщали о серийном убийце, честолюбивом несостоявшемся писателе, который все еще находился на свободе. Ужасно, подумал кардинал, что только делает разочарование со способными, творческими молодыми людьми! Об исчезновении отца Патрика тоже упомянули. Власти считали его пропавшим без вести и подозревали, что имело место преступление. Теперь, конечно, основной новостью стало самоубийство президента Адамсона и последовавшая за ним политическая неразбериха. Трагедия, подумал кардинал. Какая ужасная трагедия! Он знал покойного. Не слишком хорошо, но достаточно: провел две-три службы для президента, бывал на приемах. Адамсон был умным человеком. И его явно что-то беспокоило. Впрочем, очень часто одно сопутствует другому. Кардинал сам порой мечтал быть не учителем, а учеником, не ведущим, а ведомым. О'Брайен вдруг вспомнил, как они с отцом Патриком живо обсуждали эту тему примерно год назад. Говорили о президенте, о нагрузках, которые он испытывает каждый день. Отец Патрик тоже был с ним знаком. Несколько раз исповедовал, однажды выступил в роли духовного советника.

«Великая скорбь, — тихо пробормотал кардинал, — и для умерших, и для живущих».

Было около полуночи. Шелестел теплый летний дождь. Где-то вдалеке грохотал гром и сверкала молния, становясь все ближе и ближе. Как обычно, прежде чем отойти ко сну, кардинал прошел в базилику, слегка сгорбившись от боли в паху. Отцу О'Брайену нравилось бывать в храме перед тем, как лечь спать. Там, между простых, облицованных гранитом стен, под огромным куполом, возвышающимся над головой, он испытывал непередаваемое чувство благодушия и умиротворения. Тишина церкви успокаивала кардинала.

Базилика Успения Пресвятой Девы Марии, расположившаяся напротив библиотеки Пратта, на другой стороне Кафедральной улицы, стала самым первым католическим собором, когда-либо построенным в Соединенных Штатах. Ее строительство началось в 1806 году. Архитектор собора, Бенджамен Латроб, был автором Капитолия США. Кардинал О'Брайен, уроженец Филадельфии, служил здесь с 1987 года и за долгие годы успел привязаться к Балтимору. Этот город обладал неистребимой жаждой жизни и чувством юмора. Любил свое прошлое и с надеждой смотрел в будущее. И конечно, ни один другой город не мог похвастаться рестораном «Старая устричная Обрики», из которого доставляли лучших в мире крабов с твердым панцирем прямо к дверям кардинальской резиденции. Кардинал О'Брайен был тринадцатым кардиналом в этой епархии и, по утверждению управляющего рыбным рестораном, самым большим любителем вкусно поесть.