В сердце Антарктики - Эрнст Шеклтон

На следующий день партия Джойса, сделав большой переход по хорошей дороге, к полуночи достигла мыса Армитедж. Здесь они обнаружили, что лед из пролива ушел, поэтому им пришлось перебираться через пролив около Наблюдательного холма. Налетела буря, и партия с большим трудом к 2 часам ночи добралась до старого дома «Дискавери» на мысе Хат. За день было пройдено 72 км – исключительно хороший результат. Дорога была хорошая, ветер попутный, и собаки тащили сани отлично.

Джойс с большой похвалой отзывается о работе собак в этом путешествии. На каждую собаку приходилось свыше 45 кг груза, и тем не менее большую часть времени они тащили бегом. Собаки очень страдали от слепящего блеска снега и часто выкапывая ямку в снегу, погружали в нее морду. По-видимому, от подобного лечения их глазам делалось легче, они очень быстро оправлялись от приступов этой болезни.

«Однажды я отпряг Триппа, потому что у него была растерта нога, – пишет Джойс, – и он весь день бежал на своем месте среди собачьей упряжки, как будто бы был запряжен. Этой ночью он спал примерно в километре от лагеря. Когда утром я попытался подманить его, он не пошел, но как только мы тронулись в путь, он прибежал на свое старое место. Я скармливал собакам по полкило сухарей в день на каждую, и им, по-видимому, этого хватало; их состояние в пути с течением времени улучшилось. Упряжь собак в общем была удовлетворительна, но ее можно бы улучшить, добавив еще несколько вальков, чтобы постромки не запутывались, когда собаки соскакивают со своей линии бега. По-моему, все собачьи упряжки нужно приучать к тому, чтобы ими правили с саней, так как человек не может угнаться за собаками, а придерживание собак, чтобы человек мог идти впереди, приводит к тому, что собаки утомляются. Если позволить собакам бежать с наиболее удобной для них скоростью, можно при легком грузе, порядка 36 кг на собаку, по хорошей поверхности добиться от них переходов по 64 км в день».

Тем временем Западная партия, вышедшая во второй раз с зимовки 9 декабря (1908 года), продолжала работы в Западных горах. 13 декабря Армитедж, Пристли и Брокльхёрст дошли до прибрежных морен, набрав по дороге изрядное количество яиц больших поморников. Впрочем, предполагавшееся пиршество оказалось не слишком роскошным, так как из всей массы яиц, по словам одного из членов отряда, лишь около дюжины были «сносны» для еды. Все остальные яйца они выбросили прямо на снег около палатки, в результате чего подверглись настоящему нашествию поморников. Птицы не только набросились на яйца, но вообще сильно мешали людям, так как стали клевать и санную упряжь и сложенные на санях запасы.

Во время пути много неприятностей доставляли небольшие участки тонкого льда, толщиной не более 3–6 мм в форме чечевицы, середина которой была иногда на 12–15 см выше основной поверхности льда. Если ступить на такую ледяную чечевицу, она проламывается, и нередко под льдом оказывается скопление соленой воды в 3–5 см глубиной. Пристли высказывает предположение, что они образуются от таяния нанесенного метелью снега, а особенность их строения обусловливается тем, что соленая вода разрушает снег снизу быстрее, нежели лучи солнца сверху.

15 декабря партия Армитеджа приступила к восхождению на ледник Феррара. Перед этим Пристли тщательно исследовал окружающие скалы, чтобы выяснить, нет ли там каких-нибудь ископаемых. Поверхность глетчера большею частью была в плохом состоянии; вместо льда местами встречался рыхлый снег. 19 декабря партию сильно задержала снежная метель, а затем она попала на очень скользкий лед, изрезанный трещинами. 20 декабря путешественники заночевали у Одиноких скал, на том месте, где был лагерь капитана Скотта, после того как он оставил Сухую долину. Мысль дойти до склада Нунатак пришлось оставить, так как шел густой снег и двигаться было очень трудно, а время, имевшееся в распоряжении экспедиции, слишком ограничено. Пристли без особого успеха поработал под скалой, расположенной между Сухой долиной и восточной ветвью ледника, и затем они направились к горе Обелиск.

«Я исследовал без всякого успеха одну глыбу песчаника за другой. По виду его можно было думать, что ископаемых в нем нет, – записывает Пристли в своем дневнике вечером 21 декабря. – Единственное, что в нем отличается от обычных зерен кварца – это отдельные прожилки конгломерата с кусками кварца и линзы мягкого глиноподобного вещества. Другая порода, найденная мной здесь, представлена глыбами гранита порфировой структуры[98], встречающимися вообще часто. Песчаник здесь сильно выветрившийся, часто рассыпающийся в куски от одного удара. Я стою перед необходимостью искать ископаемые в породах, которые старательно избегал бы исследовать, будь я в Англии или каком-либо другом месте. Я никогда не встречал осадочных пород, нахождение ископаемых в которых казалось бы менее вероятным. Многие валуны покрыты твердой коркой белой непрозрачной соли (вероятно, углекислого кальция); если в этом песчанике когда-нибудь была известь, то она уже давно растворилась. Здесь много интересных пород, но я лишен возможности отбирать много образцов из-за трудности транспортировки…

В карте этой местности, очевидно, есть серьезные ошибки. Вся скала, расположенная напротив, помечена «биконский песчаник»[99], а отсюда со стороны обрыва хорошо видно, что на протяжении по меньшей мере 900 метров она состоит из гранита; видно даже зернистое строение породы. Этот гранит покрыт на вершинах холмов песчаником, но долерит[100] здесь, по-видимому, кончился, за исключением верхнего потока. Если принять во внимание горизонтальное залегание пород, характер этой формации соответствует моему предположению. Именно то, что я сомневался в существовании «биконского пecчаника» на такой глубине и привело меня сюда, наряду с ожиданием находки ископаемых, если б оказалось, что карта составлена правильно».

В это время на леднике шло быстрое таяние. Западная партия направилась к северной стенке ледника, но остановилась перед ледяным обрывом, высотой в 60–90 метров, у подножья которого бежал водяной поток. Глубокие трещины в складках и ямки были заполнены водой; вода стекала с выпуклой поверхности ледника к потоку, ревевшему у подножья ледяного обрыва. Зрелище великолепное, но для исследователей обстановка была не приятная.

Скалы по бокам ледника отделяла от льда проталина, глубиной около 15 метров, по дну которой также бежал поток. Затем шла боковая морена, находившаяся еще в районе, где ощущалось действие нагретых скал; морена вызвала образование ложбины глубиной в 1–2 метра ниже основной поверхности ледника. Морена начиналась крутым, почти перпендикулярным, подъемом, немного вогнутым. Затем шла обычная волнистая поверхность, а находившиеся дальше камни образовывали промежуточную морену, недостаточно высокую, чтобы вызвать общее понижение поверхности, хотя каждый камень находился в собственной ямке, наполненной талой водой. Посередине тек извиваясь небольшой ручей в несколько футов шириной; дно его русла было заполнено моренным гравием. Вечером в ямках, защищенных от солнца, вода стала замерзать. Длинные ледяные иглы начинали расти от небольших зерен гравия и скрещивались много раз, образуя красивый рисунок. В некоторых ямках на поверхности образовались шестиугольные пластинки льда.