Голубятня на желтой поляне - Владислав Крапивин

— Это ты про ветерки? — спросил Яр.

— Про ветерков, — тихо поправил Игнатик. — Они живые.

— Мне сначала казалось, что это легенда, — сказал Яр.

— Может быть, и легенда… — отозвался Глеб.

— Да нет же! — сказал Игнатик. — Яр, ты же сам знаешь. Вспомни Город!

— Да, — согласился Яр. — Глеб, а ты слышал про восстание в Морском лицее?

— Да, — насупленно сказал Глеб. — Я знаю… Это было вскоре, как я здесь оказался. Мы даже были потом с отрядом в сгоревшей крепости. Ну… не хочется про это, ребята. Я после этого и начал стрелять без колебаний. И много лет потом не мог разговаривать с мальчишками — будто в чём-то виноват был перед ними.

— В чём? — шёпотом спросил Тик.

— Не знаю. Может быть, в том, что меня там не оказалось, когда они поднялись… У них-то пули были обычные…

— А в Пустом Городе ты бывал? — спросил Яр.

— Нет… Я бывал во многих местах на Планете. Смотрел, как люди живут… По-всякому живут. Есть громадные города, где жизнь кипит, и никто, кажется, не боится никаких л ю д е й, к о т о р ы е в е л я т… Но это на первый взгляд…

— А в Пустом Городе и вправду не боятся, — вмешался Тик.

— Но он же пустой…

— Нет, Глеб, не совсем, — сказал Яр. — Туда ушли те, кто уцелел в крепости.

— Разве кто-то уцелел? — быстро спросил Глеб.

— Говорят, да…

— "Говорят"… — Глеб грустно посмотрел на мальчишек. — Сказки я слышал и сам. Песню одну написал тогда. Было время, её пели. Даже пластинка была…

— Стоп… — сказал Яр. — Это что? "Когда мы спрячем за пазухи ветрами избитые флаги"?

— Ты слышал? Она же запрещена.

— Ну и что же? Кое-где играют.

Глеб на глазах помолодел. Улыбнулся по-мальчишечьи. Потом серьёзно спросил:

— Яр, тебе не приходило в голову вернуться на Землю и привести сюда десантные отряды? Чтобы вытравить здесь всю нечисть.

— Сначала нет… — медленно сказал Яр. — Потом да… Потом опять нет… Глеб, я понял, что нужно самому становиться человеком этой Планеты. Пришельцы не смогли бы изменить мир. Взорвать, наверно, смогли бы, а спасти нет… Такая попытка ведь была.

— Ты имеешь в виду сказки про народ, который ушёл на истинный полдень?

— Это не совсем сказки. Племя, которое строило крепости, но никогда не воевало… Крепости-то стоят до сих пор.

Стоят, — согласился Глеб. — Но кто докажет, что их строили пришельцы? Я за сорок лет не смог выяснить, что это было за племя…

— Глеб… — осторожно сказал Яр. — А ты сам пробовал вернуться домой?

— Нет, — быстро ответил Глеб. — Я не пробовал и не хотел. Мне казалось, что я нужен здесь, и этого мне хватило на всю жизнь. Здесь у меня всё… В конце концов, здесь та же самая Земля.

Яр задумчиво поскрёб подбородок.

— Да… В чём-то та же самая. Но до сих пор не могу себе сказать: одна это планета или нет?

— Одна, Яр… Просто разные измерения. Ты слышал, наверно, о теории параллельных пространств.

— Ну, Глеб… это же наивная теория. Старый сюжетный крючок для детских фантастических рассказов. И потом — это именно теория, не больше…

— А собственно, почему наивная? Посуди сам: если могут быть параллельные линии и параллельные плоскости, почему не может быть параллельных трёхмерных пространств?

Яр покачал головой:

— Чёрт его знает… Я себе это объяснял как-то по-другому.

— Я тоже пытался объяснить по-всякому. Но всё равно в голове застревает детская картинка: понимаешь, пространства вроде прозрачных кубиков, плотно прижатых друг к другу… И вот наши друзья-манекены своими взрывами и экспериментами что-то сдвинули, нарушили в этой кристаллической решётке. Кубики сдвинулись, проломили друг друга, по ним пошли трещины… В одну такую трещину и занесло сюда по рельсовой колее начинающего журналиста Глеба Вяткина…

Яр кивнул на Альку:

— Вот от этого теоретика я слышал что-то подобное. Во время летнего плавания на плоту…

— Можно, мы посмотрим ружьё? — кротко спросил Алька и показал на стену.

— Ещё чего! — сказал Яр.

— Мы осторожненько, — пообещал Тик.

— Пусть, — сказал Глеб.

— Но, Глеб! Ты же знаешь: если ружьё висит на стене, оно когда-нибудь выстрелит. А эти пираты…

— Оно вообще не стреляет, — успокоил Глеб. — Оно без пружины. Это так, музейный экспонат…

Тик и Алька двинулись к стене.

— Кр-ромешная некр-ритичность! Не ходите по кр-ромке до пяти р-раз! — прозвучал механический и очень знакомый Яру голос.

Яр вскочил. Снял с лампы зелёный абажур. В углу, у потолка, вцепилось в натянутую верёвку маленькое смешное существо: тугой мешочек с проволочными ручками и ножками. Ножки весело дёргались. На мешочке улыбалась нарисованная белилами рожица.

— Бормотунчик! — весело удивился Яр.

— Яр-р! Привет! — сказал бормотунчик. — Как дела, скадермен? Всё ещё карабкаешься по песчаному обрыву?

У Яра коротко и сильно, как чужой холодной пятернёй, сжало сердце.

— Ты… — переглотнув, сказал он. — И оглянулся на Глеба. — Глеб, можно его спросить? Он не разрядится?

— Я не р-разряжусь!! — радостно завопил бормотунчик. — Задавай хоть тр-риллион вопросов! Во мне вечная энергия!

— Заткнись, болтун! — виновато сказал Глеб. — Яр, не обращай на него внимания. Он то и дело несёт всякую чепуху. Он живёт у меня уже девять лет и до сих пор не поумнел.

— Это ты не поумнел! — ответствовал бормотунчик. — У тебя в жизни только одно умное дело: запихал в меня искорку!

— Это правда? — спросил Яр у Глеба.

Глеб засмеялся и кивнул:

— Да, она там. Самое надёжное место… И, кстати, Магистр зря домогался, чтобы я отдал искорку. Теперь она принадлежит этому субъекту, а он с ней никогда не расстанется.

— Никогда! — подтвердил бормотунчик. — И пока она во мне, меня ни р-распороть, ни р-рассыпать!

— И не заставить замолчать, — грустно сказал Глеб. — Такое трепло… Правда, иногда он подаёт дельные советы.

— Я помню, как однажды… — начал Яр. И в комнате грохнуло!

Грохнуло так, что лампа подпрыгнула на полметра, бормотунчик сорвался на пол, а чашки полетели со стола. По глазам ударил тугой синий дым. Из этого дыма, из гулкой звенящей тишины донёсся виноватый голос Игнатика:

— А говорили, не стреляет…

— Кар-раул! — завопил из-под стола бормотунчик. — Грандиозный скандал! Пр-редставление!

Глеб рванулся к мальчишкам, выхватил у них ружьё. Кашляя, он закричал: