Эпоха завоеваний - Ангелос Ханиотис

Иногда для того, чтобы понять процесс трансформации религии, необходимо исследовать долгий временной промежуток, хотя неизбежно это и не позволяет в полной мере изучить местные различия и кратковременные события. Примерно с конца III века до н. э. до середины II века н. э. весь греческий мир был подвержен одним и тем же тенденциям, однако в разной степени. Следует учитывать региональные особенности: например, в религиозной практике эллинских городов Северного Причерноморья сочетались греческие, фракийские, скифские и иранские божества, а анатолийские крестьяне продолжали поклоняться местным богам в образе эллинских и совершать ритуалы, бравшие начало в бронзовом веке.

Этот долгий и извилистый временной путь имел важные поворотные точки. В первые десятилетия после завоеваний Александра в результате миграции греческих колонистов в Египет и на Восток активно происходило знакомство с иноземными верованиями, появились новые культы, возникало почитание живых и мертвых царей, а в городских центрах крайне распространенным явлением стали частные культовые объединения. На следующем этапе, который длился приблизительно с появления в Александрии праздника Птолемейи вскоре после 280 года до н. э. до покорения материковой Греции римлянами в 146 году до н. э., можно наблюдать, как греческие города реорганизуют и обновляют старые торжества, основывают новые игры и пропагандируют местные культы, важные для проявления самосознания и приобретения привилегий. В это время организуется множество дипломатических миссий с целью получения неприкосновенности (asylia) для святилищ и принимаются декреты, требующие более торжественно отмечать традиционные праздники. Главные тенденции предыдущих двух этапов нашли свое завершение в третьем, длившемся от устройства в Греции римской колониальной администрации до начала правления Августа — то есть с 146 по 27 год до н. э.: богослужения в значительной степени переместились в культовые общества, возросло значение мистических культов. Частные выражения набожности стали более распространенными и сложными, нежели в предыдущие эпохи. Эти тенденции сохранились и в атмосфере мира и подвижности населения, господствовавшей в четвертый период — первые два столетия принципата начиная примерно с 27 года до н. э. и заканчивая правлением Марка Аврелия (161–180 гг. н. э.). Помимо императорского культа, который стал одним из главных поводов проведения жертвоприношений и состязаний в городах и регионах, возрождались древние местные культы и организовывались пышные празднества. Этот процесс стимулировали местный патриотизм, соперничество между городами и стремление знати демонстрировать свою щедрость. Мистические культы и религиозные ассоциации давали возможность негражданам, среди которых были солдаты, торговцы, вольноотпущенники и рабы, войти в сообщество верующих. Потребность в защите со стороны богов укрепляла индивидов в их приверженности культам, внешних или дополнительных по отношению к традиционным религиозным обрядам городов. Еврейская диаспора, очень значительная уже в эллинистический период, но особенно укрепившаяся после поражения Иудейского восстания в Иудее и Киренаике, способствовала взаимообмену между религиозными группами. Эсхатологические ожидания и стремление к мощной и неразрывной связи между смертными и богами до той поры удовлетворялись культами, которые требовали строгого, почти исключительного почитания одного божества. В I веке н. э. христианство предложило новый ответ. Легкость распространения идей в Римской империи упростила взаимное обогащение религий; бродячие философы, «святые» и раннехристианские проповедники стали важным фактором движения идей.

Можно было бы сказать, что за века, последовавшие за Александром Великим, в греческой религии произошли незначительные перемены. Эллины продолжали поклоняться своим старым богам. Конечно, к ним прибавилось несколько новых вроде Сераписа или Митры, но едва ли в этом было что-то новое. Такое часто происходило и прежде. Например, в Афинах в конце V века до н. э. был учрежден культ фракийской Бендиды; анатолийские и ближневосточные божества вроде Кибелы и Адониса почитались даже ранее. Греческих богов продолжали ассимилировать и отождествлять либо чтить совместно с иноземными божествами, как произошло с Артемидой и персидской Анахитой, Гермесом и египетским Тотом, Зевсом и анатолийским Сабазием. Форма поклонения осталась неизменной и включала в себя процессии, жертвоприношения, возлияния, пение гимнов, вознесение молитв и организацию атлетических и музыкальных соревнований. Разумеется, под влиянием иноземных религий вводились новые ритуалы. В храмах новых и старых богов зажигали лампы, повторяя египетскую практику. Но подобные новые ритуалы не принесли коренных изменений характера поклонения. Оракулы все так же давали многозначные ответы разочарованным вопрошающим. Пока философы упорно строили предположения относительно природы божественного, как они делали это начиная с VI века до н. э., мужчины и женщины всех социальных слоев продолжали практиковать магию, надеясь таким образом защитить себя и сделать невыносимой жизнь врагов. Смертные продолжали теряться в догадках о том, что их ждет после окончания жизни, компенсировали свое незнание сложнейшими и порой противоречивыми моделями загробной жизни и, как и в предыдущие столетия, надеялись на то, что посвящение в мистические культы обеспечит им благостное существование после смерти. Мифы, святилища и культы всегда использовались в политических целях, и в этом со времен завоеваний Александра не произошло перемен. В эллинистический период смертные, цари и благотворители почитались как боги — иногда после смерти, а иногда и при жизни; после 196 года до н. э. к ним присоединились римские полководцы, а позднее — императоры. Оказание божественных почестей смертным — не изобретение эллинистического времени. Так произошло ли что-нибудь существенно новое в религии и культе с конца IV века до н. э. до середины II века н. э. помимо учреждения множества праздников и принятия нескольких новых божеств? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к чему-то более абстрактному — zeitgeist, духу времени. Насколько религиозные практики и концепции, появившиеся с конца IV века до н. э., соответствовали общим умонастроениям своего времени?

Один путь к пониманию zeitgeist эллинистического периода и раннего принципата лежит через исследование специфического лексикона, то есть выражений, часто употребляемых в документах тех лет. Для каждого исторического периода характерна особая лексика, отражающая современные ему опасения и приоритеты, — например, в наше время это «устойчивость», «прозрачность», «социальные сети» и так далее. Подобные слова для рассматриваемой эпохи мы можем различить и в публичных документах, особенно в постановлениях народных собраний, и в работах историков того времени. Слова, появляющиеся впервые либо употребляющиеся чаще, чем прежде, дают нам важные подсказки о ценностях и заботах интеллектуальной и политической элиты, которая влияла на ход обсуждений, возрождала древние обычаи, вводила новые практики, устанавливала приоритеты и отвечала на текущие запросы.

Несколько слов и выражений отражают религиозное мировоззрение того времени. Spoudé («рвение») и zelos («ревность», «зависть») говорят о тенденции к пылкому и зримому выражению благочестия. Epauxanein («увеличить») соответствует количественным переменам в организации торжеств: после IV века до н. э. в религии не появлялось ничего нового, но всего имевшегося становилось больше, чем когда-либо прежде. Формула «так что каждому становится очевидно, что община выражает благодарность», заключающая почетные декреты, отражает стремление к театрализованному выражению чувств. Слово paradoxon свидетельствует о тщательной фиксации контрастов и увлеченности конфликтом между ожиданиями и внезапными изменениями, между надеждой и ударами судьбы. Наконец, панегирические эпитеты, используемые в выкриках и обращенных к богам хвалебных речах, говорят об отношении к божественному. Эпитеты epekoos («слушающий молящихся»), soter («спаситель»), megas («великий») и heis (родительный падеж от henos — «один», «единственный») отражают желание смертных добиться от богов защиты от опасностей и установить личную связь с каким-то одним божеством. От этих эпитетов происходят современные термины «сотеориология», «энотеизм», «мегатеизм», подразумевающие ревностное почитание индивидом одного бога и популярность божеств и культов, которые обещают безопасность в этом мире и спасение — в грядущем.