Лес мертвецов - Жан-Кристоф Гранже

Да, именно так. Ее хранил этот город — шумный, темпераментный, многоликий.

С этой теплой мыслью она провалилась в сон.

— Расскажите мне о Хоакине.

— Что именно вас интересует?

— Как он выглядит?

— Невысок. Худощав. Очень темный брюнет. Характерный латинский тип.

— А лицо?

— Похож на своего отца. — Феро сдавил себе щеки указательными и большими пальцами. — Впалые щеки. Узкие скулы.

— А с точки зрения психиатрии? Он действительно аутист?

— В традиционном понимании — нет.

— Но ведь вы сами, если верить записи, обнаружили у него синдром аутизма.

Антуан Феро отрицательно помотал головой.

21.00.

Зал ресторана был залит слепяще-ярким светом. Этот агрессивно-белесый свет, падая сверху, с потолка, придавал предметам и людям подчеркнуто реалистичный вид. Кроваво алели бифштексы на тарелках. Лоснились покрасневшие от холода лица посетителей. Хищно поблескивали приборы на белоснежных скатертях. Народу набилось много, и вокруг не стихал гул голосов. «Как в парижской пивной в час наплыва клиентов, — подумала Жанна, — плюс латиноамериканский темперамент».

— Я ошибся. Уже тогда я догадывался, что совершаю ошибку. Не бывает подобного раздвоения: чтобы одна личность принадлежала аутисту, а вторая, так сказать, человеку с нормальной психической структурой. Это невозможно.

К ним подошел официант принять заказ. Жанна бросила беглый взгляд в затянутую в пластик карту меню, масляно блестевшую в безжалостном свете ламп.

— Каприйский салат, — выбрала она.

— Мне тоже.

Два салата из помидоров и моцареллы с базиликом. И это — в разгар зимы, в Буэнос-Айресе. Да уж, в оригинальности им не откажешь. Впрочем, имелось и смягчающее обстоятельство — все-таки они зашли в итальянский ресторан. Он назывался «Пиццерия Пьегари» и располагался под автодорожным мостом, в двухстах метрах от отеля.

— На мой взгляд, — продолжил психиатр, — Хоакин страдает шизофреническим расстройством. Это нечто большее, чем раздвоение личности. В его взрослом сознании скрывается еще одно, и у наделенной им личности, возможно, синдром Аспергера.

— Что это за синдром?

— Ганс Аспергер — один из первооткрывателей явления аутизма, наряду с Лео Каннером. Но его имя в основном известно благодаря описанию специфического профиля, которое он приводит в одной из своих работ. Речь идет о «прогрессирующем расстройстве развития», однако достаточно высокого уровня. То есть ребенок не является умственно отсталым и способен к осмысленной речи.

— Но при чем тут Хоакин?

— Его «цивилизованная» ипостась прекрасно владеет речью. Хоакин говорит по-французски, по-испански и по-английски. Но его дикая составляющая экспериментирует с речью, как это свойственно аутистам.

— Значит, синдром Аспергера все-таки соответствует признакам аутизма?

Феро развел руками:

— Специалисты не пришли к единому мнению. Но вопрос не в этом. Вопрос в причинах подобного расстройства. Является ли оно врожденным или возникает как реакция на слишком жестокую действительность?

— Вы имеете в виду его опыт сосуществования с лесным народом?

— И еще более ранний опыт — вспомните кошмарную сцену домашней бойни.

Им принесли салаты. Ни он, ни она не обратили на них никакого внимания.

— Я полагаю, — продолжал Феро, — все это протекало в два этапа. Вначале чувство панического ужаса, вызванное мясорубкой в Кампо-Алегре, стерло из сознания Хоакина всякую память о полученном человеческом воспитании. Его мозг превратился в чистый лист. И обучение, которое он прошел у дикарей, легло на девственную почву.

— Вы хотите сказать, что его поведение, как бы его ни называть, прежде всего несет на себе отпечаток тех уроков, что ему преподал первобытный клан?

— Совершенно верно. Его аутизм — не более чем иллюзия. Источник зла в другом. Впрочем, не уверен, что это именно зло, а не просто результат необычного воспитания. Ребенок-маугли вырос среди диких существ. И превратился в носителя первобытной культуры, причем в ее концентрированном виде. Достаточно вспомнить его ритуалы. Выбор жертв среди женщин, олицетворяющих первобытную Венеру. Алфавит, близкий к наскальной живописи. Вот в чем его уникальность. И поэтому мне необходимо его расспросить.

Логика Феро удивила Жанну:

— Неужели вы надеетесь, что его удастся захватить живым?

— Разумеется. Я должен его лечить.

— Изучить, вы хотите сказать.

— Я должен изучить его, чтобы вылечить. Жанна, сомневаться больше не приходится. Мы стоим на пороге фундаментального открытия в области антропологии. И наша ниточка к нему — это Хоакин. И народ Мертвого леса.

Чтобы его отрезвить, Жанна пересказала Феро свой телефонный разговор с Пенелопой Констансой — настоящим ученым. Перечислила все ее замечания относительно истинного значения находок Де Альмейды.

— Это она так говорит! — набычившись, буркнул Феро. — Революции всегда приносят массу неудобств. Особенно в научной сфере. Это закон парадигмы…

— При чем тут парадигмы? Мертвый лес расположен в лагуне. Это топь, в которой невозможны ископаемые находки. Они бы там просто не сохранились.

— Так в том-то и дело, что это не ископаемая находка! Я ведь не зря говорю о революции. Найденному черепу нет и двадцати лет. Древний народ до сих пор существует!

Жанна снова попыталась охладить его пыл:

— Нужны доказательства. Череп мог быть деформирован уже после смерти. На этой основе нельзя делать выводы. Мы ведь так и не видели кариотипа, установленного Нелли Баржак. И не знаем, есть ли реальное различие между ним и двадцатью тремя парами хромосом современного человека.

— А убийства? Неужели вы верите, что можно погубить столько народу во имя какой-то химеры?

— Убийцы всегда действуют во имя химеры. Вы путаете действительность и представления убийцы о действительности. Возможно, Хоакин считает себя хранителем какой-то тайны. Тайны воспитавшего его народа. Но вероятность того, что все это только фантазии, очень высока.

— А его жизнь в лесу? Модус операнди убийств? Наконец, мнение вашего иезуита?

— Косвенные улики. Ничего конкретного.

— Вы рассуждаете как юрист.

Он скрестил на груди руки и погрузился в задумчивое молчание.

— Послушайте, Феро, — примирительным тоном заговорила Жанна. Она обращалась к нему по фамилии, настолько не нравилось ей его имя. — На Земле изучен каждый уголок, и результаты исследований строго документированы. Никаких неизвестных науке народов в чаще джунглей нет и быть не может. Тем более доисторических. Я уверена, что существует другое объяснение.