Как много событий вмещает жизнь - Александр Дзасохов

Факторы, определявшие политическую и социально-экономическую повестку дня в республике, вызревали не один день. Надо было менять ситуацию. Первые президентские выборы в Северной Осетии были назначены на январь 1994 года, и я обдумывал вопрос о своем участии в них и о своих действиях на посту президента. Будучи тогда депутатом Государственной думы, я считал, что в тех обстоятельствах мой опыт на посту главы республики принесет много пользы.

Поэтому я дал согласие на выдвижение и был зарегистрирован в качестве кандидата в президенты республиканской избирательной комиссией. В числе других кандидатов были председатель Верховного Совета Северной Осетии А. Галазов, председатель Совета министров С. Хетагуров, ректор аграрного университета Г. Козаев, заместитель министра внутренних дел Т. Батагов (два последних – в недавнем прошлом народные депутаты России). Как видно, компания претендентов собралась внушительная, у каждого было немало сторонников. Однако социологические исследования отдавали предпочтение мне, причем с большим преимуществом.

Тем не менее в своевременности намеченного шага были сомнения. Сомнения были и раньше, но по мере приближения дня выборов они все больше одолевали меня.

Как и следовало ожидать, каждый день, иногда несколько раз, просили о встрече «ходоки» от тогдашнего руководителя республики с просьбой не участвовать в выборах. Серьезной аргументации у них не было…

Вскоре и сам Галазов, еще недавно мой выдвиженец на пост партийного руководителя республики, проявил инициативу о встрече. Она состоялась во Владикавказе. Он прямо сказал: «Александр Сергеевич, через два года в любом случае я уйду с этой должности. Мне этого срока будет достаточно. Хочу завершить некоторые программные задачи, которые еще не реализованы».

Такая откровенность подкупала. Правда, какие именно «программные задачи» не успели завершить, он не сказал. Наш разговор состоялся, когда уже полным ходом набирало силу предвыборное противостояние сторонников Галазова, занимавшего пост председателя Верховного Совета республики, и сторонников председателя правительства Сергея Хетагурова. Обстановка все более накалялась, и мне казалось, что мое участие в выборах может создать дополнительный раскол в политическом сообществе Северной Осетии и во всем осетинском народе, что было крайне нежелательно.

При принятии решения я действительно руководствовался полученным мною с глазу на глаз заверением о том, что через два года в Северной Осетии пройдут досрочные выборы. В них я и собирался участвовать уже без всяких но. Однако действующий руководитель впоследствии пересмотрел свои намерения о скорой отставке и решил не только остаться во главе республики до конца первого президентского срока, но и выдвинуться на второй срок. Стало очевидно, что окружившая его команда, люди, занимавшие ключевые посты, намеревались «рулить» бесконечно долго.

Время, особенно в политике, летит быстро. Не успел я оглянуться, как приблизился 1998 год, а с ним и новые президентские выборы в Северной Осетии. И тут я уже без колебаний принял совершенно определенное решение. Надо сказать, к тому моменту я не знал, да и сейчас не знаю, какую позицию занимал тогда Кремль – Президент Ельцин, его администрация. Осетия всегда воспринималась Москвой как республика Северного Кавказа, с одной только ей присущими геополитическими особенностями. Поэтому в Кремле общие требования к претендентам на пост президента Северной Осетии были неизменными: это должен быть человек, свободный от националистических, изоляционистских взглядов, крепкий государственник в хорошем смысле слова. Таким образом, предполагаю, что Ельцин находился на позиции «позитивного нейтралитета».

Но и «позитивный нейтралитет» Ельцина мог измениться в любое время. Борис Николаевич – человек непредсказуемый. Мы с ним были знакомы еще с горбачевского периода, тогда он был первым секретарем Московского горкома партии. Когда Ельцин покинул этот пост и ушел в оппозицию, хотя оставался еще в составе ЦК, мне по нашим редким встречам казалось, что у нас есть взаимный интерес и корректное, уважительное отношение друг к другу. На одном из пленумов ЦК, осенью 1989 года (заседание тогда вел Лигачев), будучи еще первым секретарем Северо-Осетинского обкома партии, я снял свое запланированное выступление, поскольку обсуждение вопросов повестки дня переросло в обсуждение «персонального дела» Ельцина. Во время перерыва я сказал моему коллеге Л.М. Замятину, что не хочу участвовать в спонтанной, более громкой, нежели содержательной, дискуссии о Ельцине. Леонид Митрофанович Замятин, с которым нас много лет связывали общие профессиональные интересы (он долгое время работал на ответственных должностях в МИДе, был заведующим отделом международной информации ЦК КПСС), демонстративно поддерживал отношения с опальным Ельциным. Он то ли курировал необузданного «уральского самородка» на пленумах, то ли просто подобрал к нему ключик, пользуясь тем, что они сидели на партийных мероприятиях рядом. Замятин, видимо, передал Ельцину содержание нашего разговора.

После того как Борис Николаевич стал Президентом России, у него, скорее всего, осталась обида на тех, кто входил в прежнюю, отвергнувшую его партийную элиту. И хотя я стал членом Политбюро уже когда никак не мог повлиять на отношение к нему и его собственное поведение, особенно после событий августа 1991-го, холодок между нами продолжал ощущаться.

Однако через несколько лет появился повод восстановить политическое сотрудничество. В середине 1990-х я возглавлял постоянную делегацию Федерального Собрания России в Парламентской ассамблее Совета Европы. Центральной задачей было добиться принятия нашей страны в эту авторитетную организацию. Учитывая особую важность вопроса, у меня с коротким интервалом состоялись две обстоятельные встречи с Ельциным. По их итогам мне показалось, что он был доволен работой российской делегации. Возможно, эти встречи восстановили наши деловые отношения. А в предвыборный период в 1998 году, по крайней мере публично, Ельцин предпочел оставаться «над схваткой» и не вмешивался в ход избирательной кампании в Северной Осетии.

Борьба за президентство велась очень активно, по всему фронту. Реальный рейтинг действующего президента республики был очень низким, не превышал нескольких процентов. Зная мнение народа, многие его приближенные не рекомендовали ему вступать в предвыборную борьбу. Например, советник президента С.Я. Плахтий и известный в Осетии и России ученый-кавказовед М. Блиев. На самом деле все пошло по другому сценарию. Во Владикавказе высадилась прибывшая из Москвы группа самых дорогих наемных имиджмейкеров, специалистов по выборным технологиям. Их штат разместили на госдаче, в барских условиях. Одновременно запускались слухи, что в республике якобы находятся трое-четверо очень дорогостоящих киллеров, выходцев из Прибалтики. Был задействован на полную мощь административный ресурс. Только не было учтено, что чиновники в большинстве своем прекрасно чувствуют перемену политического ветра и чутко улавливают предпочтения людей. Для меня же главным было не дать втянуть себя в какую-либо провокацию или лишенную смысла борьбу с «ветряными мельницами» и в таком ключе довести предвыборную кампанию до завершения. Так и получилось. Я набрал 76 процентов голосов – притом что кандидатов было пять.