Башня рассвета - Сара Маас

– Я искала не расхитителей. Нечто похуже.

Лицо Хулуны помрачнело. Несарину пронзила страшная догадка. Если валги добрались и сюда…

– Моя эдж называла их харанкаями.

– Это значит «тень» или «тьма», – шепнул Несарине Сартак.

Известие ужаснуло и его.

У Несарины бешено колотилось сердце. Значит, валги уже здесь…

– Но в ваших землях у этих тварей иное название, – продолжала Хулуна, глядя на нее и Фалкана.

Адарланец сглатывал. Несарина лихорадочно прикидывала: как поубедительнее соврать, что она впервые слышит о валгах, и не проболтаться.

Фалкан кивнул. Когда он заговорил, его голос был едва слышен сквозь треск пламени.

– Мы их называем стигианскими пауками.

31

У Несарины отлегло от сердца.

– Стигианские пауки – просто досужие выдумки, – сказала она Хулуне. – И паучий шелк – такая же сказка. Хоть бы кто его видел. Простите, эдж, но вы гонялись за призраками.

Фалкан смотрел на нее так, как взрослые смотрят на детей, несущих явную чушь.

– Позволю с тобой не согласиться, капитан Фелак.

Он полез к себе за пазуху. Несарина напряглась, рука потянулась к кинжалу на поясе.

Но адарланец достал не оружие.

В его руке был квадрат странной белой ткани величиной с носовой платок. Даже не белой, а переливчатой, похожей на свет звезд. Даже Сартак присвистнул. Если верить легендам, паучий шелк стоил бешеных денег.

– Паучий шелк, – объявил Фалкан. Помяв ткань, он тут же убрал свое сокровище обратно, добавив: – Прямо от пауков.

Несарина разинула рот.

– Значит, ты собственными глазами видел эти ужасы, – сказал Сартак.

– На Эрилее я заключил с этими тварями сделку, – поправил принца Фалкан.

На его лице вновь появилась мрачная улыбка. И тени. Множество теней.

– Это было почти три года назад. Кто-то назовет меня отъявленным глупцом, но в результате сделки я получил триста локтей паучьего шелка.

На один его платок в Рафтхоле можно было бы купить приличный дом. А на полотно длиной в триста локтей…

– Должно быть, ты богат, как хаган, – вырвалось у Несарины.

Адарланец пожал плечами:

– Я узнал, что истинное богатство – не в сверкающем золоте и не в драгоценных камнях.

– И чем же ты заплатил?

Несарина вспомнила: за свой шелк стигианские пауки брали не золотом и не драгоценностями. Осязаемые вещи им вообще были не нужны. Пауки требовали мечты, желания и…

– Двадцатью годами. Двумя десятками лет своей жизни. Мне не урезали ее на двадцать лет. Они забрали у меня лучшие годы.

Несарина пригляделась к адарланцу. Не мальчик, конечно, но и стариком его не назовешь. В волосах – ни единого седого волоса.

– Мне двадцать семь лет. А выгляжу я почти на пятьдесят.

Боги милосердные!

– Тогда что тебя принесло в Таванские горы? – не слишком учтиво спросила Несарина. – Собрался еще прикупить паучьего шелка?

Хулуна цокнула языком:

– Должна тебе сказать, девочка, что шелк производят только паучихи. И только у вас, на вашем континенте. Здешние не нашли себе достойного занятия. Харанкаи ничего не создают. Только разрушают. Они с давних пор живут в пещерах и на перевалах вокруг Дагульских гор. Так называется гряда к югу от нас. Расстояние немалое. И до сих пор мы соблюдали негласную договоренность: мы не летали над их владениями, а они не совались к нам.

– Тогда почему ты думаешь, что теперь они решили воровать яйца наших рукков? – спросил Сартак.

Он посмотрел на вход в пещеру, где несколько птиц дожидались хозяев, затем склонился, уперев локти в колени.

– А кто еще? – возразила мать-по-очагу. – Расхитители гнезд давно забыли дорогу сюда. Чтобы проникнуть в гнездо рукка, нужно сначала подняться высоко в горы. Кому такое по силам? Я несколько дней летала над их владениями. Там все в паутине. Она тянется с вершин и склонов до сосновых лесов в ущельях. Под нею не остается никакой жизни.

Хулуна повернулась к Фалкану:

– Смотри, как получается. Харанкаи вновь занялись разбоем, и именно в это время у нас в гнезде появляется адарланский торговец, пострадавший от их соплеменниц с Северного континента. Ему понадобились ответы. Я не верю в простое совпадение.

Сартак сердито посмотрел на Фалкана. Тот примирительно поднял руки:

– Я действительно пострадал от стигианских пауков… или паучих. Но я ничего не знал о харанкаях, а потому не мог ни разыскивать их, ни чего-то требовать. Почему я здесь? До меня доходили сведения о сокровищнице знаний, которая есть у вашей матери-по-очагу. Я надеялся получить ее совет, прежде чем отваживаться на какие-либо действия.

– И чем, как ты думаешь, тебе поможет ее совет? – спросила Несарина, искоса поглядывая на торговца.

– Я хочу вернуть свою молодость, – не поднимая головы, ответил он.

– Он продал все триста локтей паучьего шелка, но по-прежнему думает, что сможет вернуть время, – с усмешкой пояснила Сартаку Хулуна.

– Я на самом деле могу его вернуть, – почти выкрикнул Фалкан.

Хулуна сурово поглядела на него. «Не забывайся, где находишься и с кем говоришь», – предупреждал ее взгляд. Адарланец взял себя в руки и продолжал:

– У меня есть замыслы, которые до сих пор не дают мне покоя. Я хочу их осуществить, пока меня не одолела дряхлость. Мне говорили: единственный способ вернуть бездумно отданные годы – это убить паука, поглотившего их.

– Тогда что ж ты не остался на Эрилее? – удивилась Несарина. – Там бы и охотился. Зачем тебя понесло сюда?

Фалкан не отвечал. За него ответила Хулуна:

– Ему сказали еще кое-что. Убить харанкая способен только великий воин. Лучший из лучших. И незачем врать, Фалкан, что ты ничего не знал о здешних харанкаях. Пусть не много, но знал. Потом ты узнал о руккинах, живущих в отдаленном соседстве с этими тварями, и решил попытать счастья. Прежде всего узнать, что́ нам известно о пауках и возможных способах их уничтожения.

Чувствовалось, даже Хулуна была слегка ошеломлена такой стратегией.

– А еще Фалкан втайне рассчитывал найти какой-нибудь обходной путь. Более легкий способ вернуть свои годы здесь, чтобы не вступать с пауками в сражение у себя на континенте.

Что ж, для человека, свихнувшегося на мысли вернуть обратно годы жизни, замысел Фалкана звучал вполне разумно.

– Но каким образом все это связано с украденными яйцами и птенцами? – спросил у Хулуны Сартак.

Принц не питал сочувствия к торговцу, продавшему свои лучшие годы, пусть и за сказочное богатство. Фалкан это уловил и поспешил повернуться к огню.