Серые ублюдки - Джонатан Френч

– Сколько? – спросил Шакал.

– Шестьдесят.

– Черт, – выругался Шакал, усаживаясь обратно. Игнасио и его люди были проблемой, которой они не предвидели. Очевидно, Ваятель их ждал и стянул всех союзников. Эта мысль буквально сразила Шакала. – Биро? А Меситель здесь был?

Само это имя застало парня врасплох.

– Я никогда его не видел.

Шакал с облегчением вздохнул. Одним врагом меньше. По крайней мере пока о нем не нужно было беспокоиться.

– Черт, Шак, – сказал Овес, – даже если мы протащим сюда Хвата и остальных ребят, нас семерых все равно не хватит.

– Если Игнасио здесь, не хватит, – согласился Шакал. – Он рассказал Ваятелю, что я сбежал из кастили. – Отсутствие Колпака – это тоже плохо. Еще минус один доверенный союзник. И почему он не догнал Овса? Неужели он наткнулся на кентавров? Колпак был опасным ублюдком, но Предательская луна отбирала даже самых грозных. – Овес, ты не замечал, что Колпак идет за тобой по следу?

– Нет. – Трикрат сдвинул брови. – Вождь, наверное, хотел содрать с меня шкуру, раз послал этого бледного говнюка, чтобы меня убить.

– Не убить, – вставил Биро дрожащим голосом. – Я слышал, как Ваятель говорил, что хочет вернуть вас живым. Все Горнило это слышало – так громко он кричал.

– Мило с его стороны, – прорычал Овес.

Шакалу это не нравилось. Когда Ваятель кого-то щадил, это значило, что он держит за спиной нож. И звали этот нож Колпаком. Вождь обещал сохранить жизни Шакалу и Синице, но тотчас послал Колпака, чтобы его убить, не зная, кому тот на самом деле служит. Вероятно, все его настойчивые требования вернуть Овса живым были притворством, призванным смягчить для копыта удар от потери еще одного посвященного.

– Что думаешь делать, Шак? – спросил Овес. – Из-за ребят Игнасио все становится еще чуть более херовым.

– Кавалеро – это ерунда, – заявил Биро решительно. – Хиляки на лошатах! Я знаю с дюжину сопляков, которые с ними бы справились. А то и больше.

– Нет, – ответил Шакал строго. – Слишком рискованно.

– Один полукровка стоит троих людей, – настаивал юнец.

– Я сказал: нет, – прошипел Шакал, чуть приподнявшись и вперив взгляд в парня. – Я не стану рисковать жизнями претендентов, если этого можно избежать. И твоей жизнью в том числе. К тому же мы пришли сюда не драться. Если до этого дойдет, мы уже проиграли.

Биро не терял решимости.

– Тогда… что?

– Знаешь, где Ваятель?

– Когда началась моя смена, был в цитадели с чародеем. Они там сидят бо́льшую часть времени еще с Предательской луны. Оттуда всех выгнали, даже сопляков, которые обычно занимались печами.

– А Ублюдки?

– Гвоздь на Свином гребне, остальные не знаю.

– Я не видел, чтобы кто-то патрулировал двор, – сказал Шакал.

– Там слишком сильный жар идет от стены, – сказал Биро. – Свины не могут долго там находиться.

Шакал посмотрел на Овса.

– Так нам будет легче попасть, куда нужно.

– Тогда пойдем. – Трикрат встал.

Шакал похлопал Биро по плечу.

– Хочешь помочь?

Юнец кивнул.

– Мы с Овсом сейчас спустимся во двор. Ты должен найти всех Ублюдков. Но только ты. Больше никого за ними не посылай. Скажи им срочно собраться за столом.

– Это я могу, – сказал Биро, но по его лицу пробежала тень сомнения. – А если они спросят, зачем?

Шакал убедительно улыбнулся.

– Просто скажи, что их вождь хочет сдержать слово.

Лежа на крыше светлицы Ваятеля, Шакал с Овсом наблюдали за тем, как Серые ублюдки сходились к залу собраний. Большинство входили по одному, только Гвоздь и Хорек явились вместе. Мелочник зевал, явно поднятый с кровати. Мед выглядел поникшим и старался не смотреть на дымоход Горнила.

Блажка пришла последней.

Когда она появилась, у Шакала все перевернулось внутри. Он совершенно не двигался, находясь так близко, что долетел бы дротик, и беспокоился, что она почувствует его взгляд и повернется к ним, заметит среди теней. И каким бы глупым ни был этот страх, его хватило, чтобы заставить его отвести глаза. Она ловко выскочила из седла, каждым своим плавным движением заливая ему в кровь чувство неуверенности. Четыре биения сердца, и она скрылась из виду за дверью зала. Четыре биения сердца, которые Шакала так и подмывало рвануть прочь из Горнила, из Уль-вундуласа, чтобы не возвращаться сюда никогда.

– У них у всех тренчала, Шак, – прошептал Овес рядом с ним.

– Я видел.

– Все равно хочешь это сделать?

– Не спрашивай. – Шакал усмехнулся. – Ты правда думаешь, что вождь хочет, чтоб ты вернулся живым?

– Нет, – ответил Овес уверенно. – Давай просто будем надеяться, что хоть кто-то в этом зале этого хочет.

– Я сразу за тобой.

– Прекрасно. Как раз успеешь сбежать, пока меня будут протыкать стрелами.

Они тихо слезли с крыши, спрыгнув во двор. Быстро приблизившись к двери зала собраний, остановились и прислушались. Овес приоткрыл дверь и заглянул внутрь, затем кивнул, убедившись, что в общей комнате пусто. Они просочились вовнутрь.

Из закрытого зала голосований доносились знакомые голоса. Но не смех. Овес пересек общую комнату, создавая при этом достаточно шума, чтобы его услышали. Голоса стали затихать – внутри думали, что идет Ваятель. Шакал затаил дыхание, оставаясь вне поля зрения, когда Овес медленно раскрыл двойные двери. Последовал шквал возгласов, но все заглушил грубый голос Гвоздя.

– Черти чертовские, на хрен!

Далее наступила тишина: Овес просто стоял на месте, заслоняя проход своими широкими мускулистыми плечами.

– А у тебя есть яйца, раз пришел сюда, дезертир, – услышал Шакал рычащий голос Мелочника.

– Заткни свою пасть, хрен лысый, – ответил Хорек. – Колпаку велели вернуть его живым. Так с чего бы, ты думал, нас здесь собрали? Сейчас будем голосовать за его наказание. Сейчас только вождь придет.

– Вождь не придет, – сообщил Овес. – И Колпак тоже. Я его нигде не видел. Я сам вернулся.

– А зачем уходил?

Мед. Спросил таким голосом, будто каким бы ни был ответ – он разобьет ему сердце.

– Чтобы защитить Страву, – ответил Овес. – Как всегда поступали Ублюдки.

Еще одна пауза.

– Только ради этого?

Голос Блажки. Сочувствие в нем было спрятано так глубоко, что большинство его не услышало. Но Шакал слышал, вместе с тончайшим эхом мольбы – чтобы он взглянул на нее. Но Овес, судя по положению шеи, ее не послушался.