Третий уровень - Джек Финней

Однако у всех них было кое-что общее, очевидное и безошибочное: глядя на эти комнаты, ты понимал, что перед тобой дом, настоящий дом для тех, кто в нем живет. В одной гостиной над каменным очагом висело вышитое изречение: «В гостях хорошо, а дома лучше» – однако эти слова не казались странными или смешными, старомодными или скопированными из давно минувшего прошлого. Нет, они казались настоящими и уместными, выражением неподдельного, искреннего чувства.

– Кто вы? – Я вскинул голову и посмотрел мужчине в глаза.

Он неторопливо зажег и раскурил трубку, глядя на меня.

– Это есть в брошюре, – произнес он, – на последней странице. – Мы – то есть жители Верны, аборигены, так сказать, – люди, как и вы. Верна – планета с воздухом, сушей, морями и солнцем, как и ваша. И примерно такой же температурой. Поэтому жизнь развилась на ней совсем как здесь, хотя и немного раньше, и мы – тоже люди. Существуют некоторые анатомические различия, но незначительные. Мы с удовольствием читаем ваших Джеймса Тербера, Джона Клейтона, Рабле, Аллена Марпла, Хемингуэя, Гримм, Марка Твена, Алана Нельсона. Нам нравятся ваш шоколад, которого у нас нет, и ваша музыка. А вам понравились бы многие наши вещи. Однако наши замыслы и главные цели и направления нашей истории и развития… заметно отличаются от ваших. – Он улыбнулся и пустил клуб дыма. – Забавная фантазия, верно?

– Верно. – Я знал, что это прозвучало резко, и не стал улыбаться. Я не мог больше сдерживаться. – А где находится Верна?

– В световых годах отсюда, по вашему исчислению.

Внезапно я рассердился, уж не знаю почему.

– Немного далековато, а?

Мгновение он смотрел на меня, затем повернулся к окну.

– Подойдите сюда, – сказал он, и я, обогнув конторку, присоединился к нему. – Вот там, слева, – он положил руку мне на плечо и показал черенком трубки, – стоят два многоквартирных дома, вплотную друг к другу. Один выходит на Пятую авеню, второй – на Шестую. Нашли? В середине квартала, видны только их крыши.

Я кивнул, и он продолжил:

– На четырнадцатом этаже одного из этих домов живут мужчина и его жена. Стена их гостиной является задней стеной здания. На четырнадцатом этаже соседнего дома живут их друзья, и стена их гостиной является задней стеной их здания. Другими словами, эти две пары живут в паре футов друг от друга, поскольку задние стены почти соприкасаются. – Мужчина улыбнулся. – Но когда Робинсоны хотят навестить Брэденсов, они идут из своей гостиной к парадной двери, шагают по длинному коридору к лифтам, спускаются на четырнадцать этажей вниз и, оказавшись на улице, обходят квартал. А кварталы здесь длинные, и в плохую погоду они иногда берут такси. Они заходят в соседнее здание, минуют вестибюль, поднимаются на четырнадцатый этаж, шагают по коридору, звонят в дверь и наконец оказываются в гостиной своих друзей – всего в двух футах от собственной гостиной.

Он шагнул обратно за конторку, а я вернулся на прежнее место по ту ее сторону.

– Могу сказать вам только одно, – продолжил мужчина, – путешествия Робинсонов похожи на космические путешествия – реальные преодоления огромных расстояний. – Он пожал плечами. – Но если бы они могли пройти сквозь эти два фута стены, не повредив ни себя, ни стену, то… именно так мы и путешествуем. Мы не пересекаем пространство – мы его избегаем. – Он улыбнулся. – Вдох здесь – выдох в Верне.

– Именно так они туда и попали, да? – тихо сказал я. – Люди на картинке. Вы забрали их туда.

Он кивнул, и я спросил:

– Почему?

Он снова пожал плечами.

– Если вы увидите, что дом вашего соседа горит, разве вы не попытаетесь спасти его семью? Всех, кого сможете?

– Да.

– Мы тоже.

– Полагаете, все настолько плохо? У нас?

– А как вам самому кажется?

Я подумал о заголовках в утренней газете, сегодняшней и всех предыдущих.

– Не слишком хорошо.

Он кивнул и сказал:

– Мы не можем забрать вас всех или хотя бы многих. Поэтому проводим отбор.

– Давно?

– Очень давно. – Он улыбнулся. – Один из нас был членом кабинета Линкольна. Но лишь перед вашей Первой мировой войной мы поняли, что грядет; до этого мы были простыми наблюдателями. Мы открыли первое бюро в Мехико в тысяча девятьсот тринадцатом. Теперь у нас есть отделение в каждом большом городе.

– Тысяча девятьсот тринадцатый, – задумчиво пробормотал я. – Мехико. Постойте! Неужели…

– Да. – Он улыбнулся, предвосхитив мой вопрос. – Амброз Бирс [15] присоединился к нам в том году или в следующем. Умер в тысяча девятьсот тридцать первом, в очень почтенном возрасте, и написал еще четыре книги, которые хранятся у нас. – Мужчина перевернул страницу назад и показал дом на первой большой фотографии. – Здесь он жил.

– А как насчет судьи Крейтера?

– Крейтера?

– Еще одно знаменитое исчезновение. Нью-йоркский судья, пропавший несколько лет назад.

– Даже не знаю. Помню, у нас был судья из Нью-Йорка, лет двадцать назад, но его имя вылетело у меня из головы.

Я наклонился к нему совсем близко и кивнул.

– Мне нравится ваша шутка, – сказал я. – Очень нравится, словами не передать. – И тихо добавил: – Когда она перестает быть шуткой?

Мгновение он смотрел на меня, затем ответил:

– Прямо сейчас. Если захотите.

«Придется решать сразу, – сказал мне человек средних лет в баре на Лексингтон-авеню, – потому что второго шанса не будет. Я знаю. Я пытался».

И теперь я задумался; тут жили люди, которых мне было жаль покидать, и девушка, с которой я только познакомился, и в этом мире я родился. Потом я представил, как выйду отсюда, отправлюсь на работу, а вечером снова вернусь к себе. И наконец я вспомнил изумрудную долину на картинке и маленький желтый пляж в лучах утреннего солнца.

– Я поеду, – прошептал я, – если вы меня возьмете.

Он изучил мое лицо.

– Вы должны быть уверены, – резко сказал он. – Вы не должны сомневаться. Нам не нужны несчастные люди, и если у вас есть хоть малейшие сомнения, мы предпочтем…

– Я уверен, – перебил я.

Выждав секунду, седовласый человек открыл ящик конторки и достал желтый картонный прямоугольник. На одной стороне была надпись, через которую тянулась светло-зеленая полоса. Эта карточка напоминала железнодорожный билет до Уайт-Плейнс. Надпись гласила: «Действителен после погашения. Билет на одно лицо до ВЕРНЫ. Передаче не подлежит. В один конец».