Происхождение Каббалы - Гершом Шолем

Я очень хорошо знаю, что среди благочестивых и учёных людей Израиля могут быть те, кто обвинят меня в написании причины для двух-трёх заповедей Торы, так что откроется дверь для других объяснений многочисленных заповедей путём науки. Однако, я могу доказать, что любой учёный имеет право находить причину каждой заповеди, для которой в Торе не указана открыто причина, и таким путём извлечь пользу[672].

Таким образом, каждый по-своему, Азриэль и Иакон бен Шешет расчищают путь для свободного, личного творчества каббалистов. Благодаря этому, они нашли гораздо больше сторонников, чем их более робкие и консервативные товарищи.

Не менее значимый документ — это трактат Иакова в рифмованной прозе, Шаар ха-Шамайим, «Врата небес», первая каббалистическая работа, написанная таким стилем [673]. Точное упоминание о задержке прибытия Мессии позволяет нам датировать эту книгу 1243—1246 годами — версии на этот счёт расходятся. Трактат — это, в сущности, перечисление десяти сефирот. Его краткий и иносказательный стиль делает текст понятным только тем, кто знаком с каббалистическим символизмом, используемым в этом кругу, и кто узнает в нём краткое изложение основных мотивов отдельных сефирот, их значения и символов, а также их тесных связей с заповедями и запретами Торы[674]. Особый интерес представляют его довольно обширные рассуждения о первой сефире, которая обозначена как Первопричина, Воля и глубочайшая сущность — эти определения также повторяются в двух других книгах[675] [676]. Вместо махшаба или, скорее, выше неё Иаков также ставит Волю, о которой выражается в манере, напоминающей Азриэля, который, однако, не упоминается. За изложением сефирот следуют относительно ясные намёки на учение о переселении душ и награде, и наказании; он завершает обвинительной речью против рационалистов и их тезисов. Их аргументы, цитирующиеся в тексте, представляют собой чистые аристо-телизмы в Путеводителе заблудших 2:14, откуда наш автор, очевидно, их и взял. Особый интерес представляют его возражения на их одухотворённую концепцию молитвы, позволяющие каббалисту выступить в защиту ортодоксии. Он обвиняет сторонников Аристотеля в утверждении, будто необязательно произносить молитвы, достаточно только мыслить их. В самом деле, единство с Активным Разумом избавляет от необходимости повторять вслух обязательные молитвы. Подлинный смысл молитвы не в том, чтобы быть «услышанным» Богом, а в очищении мыслей и духа[674]. Здесь мы видим примечательную форму девекут, отвергнутую каббали-стами и отличающуюся от используемого ими рода молитвенного мистицизма. В самом деле, каббалистическое учение о каввана противостоит чистому одухотворению символизма молитвы. Остаётся гадать, не развивалась ли оспариваемая здесь теория в комментарии к Песни Песней того же Самуила ибн Тиббона, против которого ранее выступал Иаков[677].

Иакон бен Шешет был старше самого яркого человека этого круга, Моше бен Нахмана, который, согласно традициям, сохранившимся среди его последователей, обращался к авторитету последнего в устных утверждениях по каббалистическим вопросам[678]. Нахманид (ок. 1194—1270) занимал центральное место в этом кругу, благодаря его выдающемуся авторитету как талмудического учёного. Нас здесь не заботит этот аспект его личности, который скоро превратил его в величайшего галахического авторитета своего поколения в Испании. Он начал писать очень рано, около 1211 года, так что, когда в 1232 году во Франции и Испании разразился большой конфликт из-за сочинений Маймонида, он уже имел значительную репутацию, и все стороны обращались именно к нему. В следующем поколении он был безоговорочным представителем евреев Арагона, а также визави гражданских авторитетов, знавших его под испанским именем Бонаструк де Порта (или, на каталонском, Сапорта, как часто называлась в документах эта широко расселившаяся семья)[679]. Когда в 1263 году бывший еврей из Прованса Пабло Кристиани, которого поддерживал орден доминиканцев, вынудил еврейские общины вступить в религиозные диспуты, король приказал Нахманиду говорить от имени евреев Арагона[680], и в этой роли тот проявил немало силы характера и отваги. У нас также есть большой и частью каббалистический трактат, рассуждение о славе Торы, который (согласно поздней легенде) его пригласили представить в Барселоне перед королём и нобилитетом[681]. Недовольство церковных кругов его выступлением на диспуте в Барселоне, наконец, привело к папскому вмешательству и протесту против короля Хайме I Арагонского. Нахманид отправился в вынужденное или добровольное изгнание. Он переехал в Палестину в 1267 году, где, похоже, и умер в Акре вскоре после 1269 года.

В 1250-е годы Нахманид, вероятно, начал свой знаменитый комментарий к Торе, в который поместил значительное число каббалистических объяснений «согласно пути истины», как всегда предварялись такие отрывки. Финальная редактура состоялась в Акре. Согласно традиции его школы, он сначала намеревался изложить каббалистическое учение гораздо более открыто и полно, но отошёл от этой затеи после предостерегающего сна. Вследствие этого до нас дошёл только детальный комментарий к первой главе Бытия, который его ученики сумели тем временем распространить[682]. Каббалистические отрывки в комментарии, написанные лаконичным и крайне символическим языком, скоро начали тщательно изучать и превратили в предмет дополнительных комментариев, в которых его ученики, такие как Соломон ибн Адрет, Исаак бен Тодрос, Давид Коэн, Шешет и Абнер не только представили подлинные объяснения учителя, но и прибавили свои умозрительные рассуждения к настоящим высказываниям Нахманида [683]. «Я видел ученика»,— сообщает Исаак из Акры

...который получил от прямого ученика Нахманида, следовавшего по этому пути [радикального толкования] до самого предела, взяв слова учителя, включая те, в которых он толковал в буквальном смысле, и объяснил их на каббалистический лад. Потому он ошибался во многих вопросах, в которых учитель не имел ни малейшего намерения делать какие-то [каббалистические] намёки, но придерживался буквального смысла[684].

Это очень ценное свидетельство возникшей уже очень рано тенденции к последовательному усложнению каббалистических идей. Однако, ясно, что в распоряжении Нахманида было множество каббалистических традиций, попавших к нему по разным каналам в юности: он по-своему упорядочил и сочетал их. Во многих сочинениях, даже галахических по видимости[685], он с большими или меньшими деталями намекал на каббалистические учения, рассчитанные на то, чтобы разжечь аппетит читателя к дальнейшему посвящению, а не скрыть тайны. В этом смысле пропагандистское воздействие сочинений Нахманида нельзя недооценивать.

Бесспорный авторитет автора как защитника и представителя традиционного иудаизма, должно быть, смягчил всякие возможные возражения, выдвинутые против него относительно ортодоксальности мыслей, изложенных им как