Пригоршня праха. Мерзкая плоть. Упадок и разрушение - Ивлин Во

Кажется, судовладелец. А сын мальчиком ездил с мисс Ниной верхом. Рыженький такой, на обезьянку похожий… кошкам от него житья не было.

— Ну, это у него с годами, вероятно, прошло. Не упадите, Флорин, здесь ступенька выщерблена. Ну-ка, поднимите фонарь повыше. Так мы зачем пришли? Да, за портвейном. Где-то еще оставался разлива 96-го года, всего несколько бутылок. На этом вот ящике что написано? Я не разберу. Поднесите фонарь поближе.

— 96-й год мы допили, сэр, когда здесь жил тот джентльмен, что снимал картину.

— В самом деле? Это мы напрасно, Флорин, не стоило.

— Мистер Айзекс, он насчет вина был очень разборчив, а вы приказали подавать им, чего ни попросят.

— Да, но портвейн 96-го… Ну что ж, ну что ж… Возьмите две бутылки 904-го. Так, а что нам еще нужно? Да, кларет. Кларет, кларет, кларет, кларет. Где у меня кларет, Флорин?

Полковник Блаунт сидел за чаем — уже съел яйцо всмятку и намазывал медом булочку, когда Флорин распахнул дверь библиотеки и доложил:

— Капитан Литлджон с супругой, сэр.

И вошли Адам с Ниной.

Полковник Блаунт отставил булочку и поднялся им навстречу.

— Ну, здравствуй, Нина, давненько ты не навещала старика-отца. А это, стало быть, мой зять? Здравствуйте, мой милый. Подсаживайтесь оба к столу, Флорин сейчас принесет еще чашек… Да, — сказал он, внимательно оглядев Адама, — я бы вас, пожалуй, не узнал. С отцом-то вашим я одно время был хорошо знаком. Он тут жил по соседству… в этом, как его… Вы это время, наверно, не помните. А ведь вы у нас бывали, ездили с Ниной верхом. Вам тогда было лет десять-одиннадцать, не больше… Странно, почему-то мне запомнилось, что волосы у вас были рыжие.

— Ты, наверно, слышал, что его называют Рыжик, — сказала Нина, — поэтому так и решил.

— Возможно, возможно, только с чего бы называть его Рыжиком, когда он самый обыкновенный блондин… ну да все равно, рад вас видеть, очень, очень рад… Вам-то здесь, может быть, покажется скучновато. Гостей у нас теперь бывает мало. Вот тут Флорин, не спросясь у меня, пригласил какого-то капитана с супругой, но я сказал, что не желаю их видеть. С чего это я буду принимать друзей Флорина? Слуги нынче совсем обнаглели, воображают, что раз они у вас некоторое время прожили, так могут делать, что им вздумается. Возьмите хоть эту несчастную — старую леди Грейбридж. Пока она не умерла, так никто и не знал, что ее дворецкий все время сдавал комнаты в северном крыле дома. Она никак не могла взять в толк, почему это фрукты из сада никогда не попадают к ней на стол, а это, оказывается, дворецкий их все съедал со своими жильцами. А когда она заболела и слегла, он устроил в парке площадку для гольфа… просто безобразие. На такое, я думаю, Флорин бы не пошел, а впрочем, кто его знает. Лиха беда начало, а он — видали? — уже приглашает сюда гостей на праздники.

В кухне Флорин сказал:

— Это не тот мистер Литлджон, которого я знавал мальчиком.

Миссис Флорин сказала:

— Это тот молодой джентльмен, что в прошлом месяце здесь завтракал.

Ада сказала:

— У него наружность приятная.

Флорин и миссис Флорин сказали:

— Помолчи, Ада. Ты им в спальню горячей воды поставила? А чемоданы наверх отнесла? И распаковала? А вечерний костюм полковнику почистила? Ты что же думаешь, Флорин и миссис Флорин за тебя всю работу по дому будут делать? И посмотри на свой передник, нескладеха ты этакая, с утра уже второй изгваздала.

Флорин добавил:

— А знамя-то мисс Нина заметила.

В библиотеке полковник Блаунт сказал:

— На вечер у меня припасено для вас кое-что интересное. Я только что получил две последние проявленные пленки моей кинокартины. Вот мы их вечером и посмотрим. Смотреть придется у пастора, потому что у него есть электричество, везет человеку. Я его предупредил, что мы будем. Он как будто не очень обрадовался. Стал говорить, что ему завтра читать три проповеди и к ранней обедне надо встать в шесть часов. Совсем не похоже на рождественский дух милосердия. Да еще не хотел заехать за нами на машине. Тут всего-то каких-нибудь четверть мили, для него это пустяк, а нам легко ли идти пешком по снегу со всей аппаратурой? Я ему сказал: «Если бы вы сами поступали по-христиански, мы бы, может быть, охотнее жертвовали на ваши заграничные миссии, и на бойскаутов, и на постройку органа». Ну, это его проняло. Да я сам, черт возьми, предоставил ему место в здешнем приходе, так кто же, как не я, имеет право на его автомобиль?

Когда Нина и Адам ушли к себе переодеваться к обеду, она сказала:

— Вот видишь, я же говорила, что папа тебя не узнает.

Адам сказал:

— Смотри, кто-то повесил у нас над кроватью омелу.

— Флоринов ты, по-моему, сильно удивил.

— Погоди, что еще скажет пастор. Когда я был здесь первый раз, он отвез меня на станцию. Он тогда решил, что я сумасшедший.

— …Бедный Рыжик. Я все думаю, очень гадко мы с ним поступили? Но это словно сама судьба велела, чтобы его именно сейчас вызвали в полк.

— Я оставил ему чек в уплату за тебя.

— Милый, ты же знаешь, что это не чек, а фикция.

— Все чеки хороши, пока банк не отказался по ним платить. Завтра Рождество, потом второй день праздника, потом воскресенье. Раньше понедельника он не предъявит его к оплате, а до тех пор мало ли что может случиться. Вдруг еще объявится пьяный майор. А на худой конец, я всегда могу отослать тебя ему обратно.

— Скорее всего, этим и кончится… Милый, наше свадебное путешествие — это был такой ужас… холод собачий, а Рыжику непременно нужно было после обеда выхаживать взад-вперед по какой-то террасе, любоваться луной над Средиземным морем. Весь день он играл в гольф и заводил знакомства с другими англичанами в нашем отеле… В общем, что-то кошмарное… это же с тоски повеситься можно, как сказала бы бедная Агата.

— Я тебе говорил, что был на ее похоронах? Народу почти никого не было, только Казмы и какие-то тетки. Мы пошли с Вэном, предварительно выпили, и на нас все глазели. По-моему, им казалось, что я отчасти повинен в катастрофе.

— А Майлз не был?

— Ему пришлось уехать из Англии — ты разве не слышала?

— Милый, я ведь только сегодня вернулась из свадебного путешествия. Я ничего не слышала… Выходит, что из нас почти никого не