Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

А за 600–700 лет до Наполеона не было не только линии фронта, но также общего командования, географических планов местности, надежных средств сообщения.

Во многих летописях (в большинстве своем датируемых более ранними, чем эпоха крестовых походов, временами) упоминается о проходе на восток больших масс конных людей с железным оружием. Прошли, и все. Кто? Куда? Традиционно эти сообщения считают за письменные подтверждения так называемого «великого переселения народов», а это шли крестоносцы. Отдельные отряды могли забраться весьма далеко от Сирии или Ирака!

Не следует также думать, что во все время крестовых войн на всей этой территории гремели сплошные бои и Передняя Азия лежала в развалинах. Ничего подобного! Люди продолжали жить, земля плодоносила. В боях мусульмане и христиане соревновались в ловкости и жестокости, в перерывах между битвами солдаты дружелюбно сходились для совместных игр и забав. Христианские земли Сирии мало-помалу стали центром всемирной торговли. Лимоны, апельсины, фиги и миндаль, тонкие масла, тяжелые вина и фрукты, шелковые ткани, пурпур и стекло – все становилось предметом торга:

«В больших портовых городах различные товары Запада встречались с произведениями греческой техники и сокровищами Персии, Индии и Китая. На рынки Аккона и Бейрута доставлялись, например, произрастающий в восточной Азии ревень, добывавшийся в Тибете мускус, затем перец, корица, мускатный орех, гвоздика, алоевое дерево, камфора и другие продукты Индии или ее островов, слоновая кость также оттуда или из восточной Африки, жемчуг из Персидского залива, а также ладан и финики из Аравии».

Королевства и княжества крестоносцев – прообраз исторического Ассирийского государства. Оно находилось на севере Месопотамии с центром в городе Ашшур, там же держались крестоносцы. Это одна и та же история, записанная разными летописцами. Ассирийская политика НАСАХУ, «вырывание с корнем», на самом деле есть заселение Северной Месопотамии пленными и свободными немцами, французами, итальянцами, лишенными корней на новой родине.

2 октября 1187 года султан Саладин взял Иерусалим, и это стало прологом 3-го Крестового похода (1189–1192). Европу раздирали политические страсти, как всегда пикировались папство и германский (святой римский) император. Папа Урбан III получил печальное известие о падении Иерусалима 18 октября и, не вынесши удара, 20 октября скончался. Его преемник Григорий VIII отложил в сторону все политические дрязги и призвал европейских монархов готовиться к новому походу.

Поход лично возглавил император Священной Римской империи Фридрих I. Наученные горьким опытом, немцы решили создавать войско только из годных для войны людей. Никаких бедных пилигримов, никаких фанатствующих религиозных толп! Собрали сто тысяч или немного более человек, «но это сплошь были князья, рыцари и закаленные воины» (причем на каждое знамя, то есть на каждого знатного господина, полагалось 20 человек обслуживающего персонала). Дисциплина в воинстве поддерживалась образцовая. В походе император Фридрих проявил себя выдающимся полководцем!.. Если бы он остался жив, возможно, политическая карта мира была бы ныне совсем другой, но с ним случилось несчастье: на одном из переходов он утонул в азиатской речке. Дисциплина упала, в армии начались разброд и распри. И чем же, вы думаете, кончилось дело? Б. Куглер, основываясь на документах той поры, сообщает: «На рынке в Галебе пленных немцев продавали целыми толпами, как рабов».

С легкой руки традиционных историков большинство людей принимает тексты историка Фукидида, жившего якобы в 460–400 годах до н. э., за древнегреческие. Между тем тексты эти содержат описания вполне средневековых событий, выполнены в средневековой манере, и даже прозвище «Фукидид» означает «дьячок».

Это настолько явно, что Н. А. Морозов, цитируя Фукидида, специально оговаривается, что приводит не свой собственный перевод (чтобы не заподозрили в предвзятости), а точный перевод профессора Ф. Мищенко, проредактированный вдобавок С. Жебелевым.

Прочитайте внимательно; перед вами описание отправки на войну флота. События происходят будто бы в V веке до нашей эры. Обратите внимание на стиль изложения: написано во времена, когда бумаги еще не изобрели, писчий материал был в изрядном дефиците и слова должно было бы экономить.

«В момент, когда отправляющимся и провожавшим предстояло уже расстаться друг с другом, они были обуреваемы мыслями о предстоявших опасностях. Рискованность предприятия предстала им теперь яснее, чем в то время, как они подавали голоса за отплытие. Однако, они снова становились бодрее при сознании своей силы в данное время, видя изобилие всего, что было перед их глазами. Иноземцы и прочая толпа явились на зрелище с таким чувством, как будто дело шло о поразительном предприятии, превосходящим всякое вероятие. И, действительно, тут было самое дорого стоящее и великолепнейшее войско из всех снаряжавшихся до того времени, войско, впервые выступавшее в морской поход на средства одного эллинского (что значит – богославского) государства.

Правда, по количеству кораблей и латников (тяжеловооруженных воинов из знати, в панцирях, шлемах и набедренниках с мечом, копьем или овальным щитом. – Авт.) не меньшим было и то войско, которое – с Периклом во главе (Перикл по-гречески Славнейший. – Авт.) – ходило на Эпидавр, а потом под начальством Гагнона на Потидею. Тогда в морском походе участвовало 4000 афинских латников, 300 конных воинов и 100 афинских триер, с 50 триерами от лесбийцев и хиосцев и еще со множеством союзников…

Снаряжение флота стоило больших затрат со стороны капитанов и государства… Если бы кто-нибудь подсчитал все государственные и общественные расходы и личные издержки участников похода; все, что ранее издержано было государством и с чем оно отпускало полководцев; все, что каждый отдельный человек истратил на себя; все, что каждый капитан издержал и собирался еще издержать на свой корабль, не говоря уже о запасах, какие, естественно, сверх казенного жалования, заготовил себе каждый на продовольствие в предстоящем далеком походе; все, что взяли некоторые воины с собою для торгового обмена, – если бы кто-нибудь, скажу я, подсчитал все это, то оказалось бы, что, в общем, много талантов золота вывозимо было из государства.

Поход этот был знаменит столько же по удивительной смелости предприятия и по наружному блеску, сколько по превосходству военных сил над средствами тех, против которых он предпринимался. Знаменит он был и тем, что не было еще морского похода, столь отдаленного от родной земли, не было предприятия, которое внушало бы такие надежды на будущее, по сравнению с настоящим.

Когда воины сели на корабль и погружено было все, что они брали с собою в поход, был дан сигнал трубою: «Смир-р-но!»

Тогда на всех кораблях одновременно, а не на каждом порознь, по голосу глашатая исполнились молитвы, полагавшиеся перед отправлением войска. В то же время по всей линии кораблей матросы и начальники, смешав вино с водою (!) в чашах, совершили возлияние из золотых и серебряных кубков. В молитве принимала участие и остальная толпа, стоявшая на суше: молились все граждане, так и другие из присутствовавших, сочувствовавшие афинянам.