Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье

Тем временем Король и Монсеньор были у Королевы в кабинете: Ее Величество только что вошла в свои покои и разговаривала с дворянами, сопровождавшими господ де Темина и д’Эльбена, уверяя, что не забудет об их услуге. Сен-Жеран явился испросить аудиенции у Их Величеств и поведал им, что только что на мосту Нотр-Дам встретил г-на де Буйона, который в великой спешке промчался мимо в карете, запряженной шестеркой лошадей, в сопровождении всадников, вооруженных пистолетами, и что г-н де Ла Тримуй скакал рядом с ними.

Они не заметили его, но им доложили, что видели его направляющимся в Лувр; герцог Буйонский не желал возвращаться туда и повторить ошибку, на которую, как он прекрасно понимал, обрек себя Господин Принц, и воспользовался случаем, чтобы отправиться утром в Шарантон с многочисленными друзьями и несколькими солдатами охраны.

Их Величествам донесли также, что г-н де Майенн скрылся, однако это было неправдой, поскольку он уехал лишь час спустя. Тем не менее этот слух стал причиной, подтолкнувшей к действию, ведь были все основания полагать, что они не вернутся.

Выйдя с заседания Совета, Тианж начал шептать на ухо Господину Принцу, что его назначили на место г-на де Майенна и что он не мог сказать ему об этом раньше, ибо появился в тот момент, когда заседание Совета уже началось.

Господин Принц, услышав сию новость, побледнел как полотно и ответил, что если против него что-либо замышляется, то он не сможет никоим образом помешать исполнению замысла, и продолжил свой путь через нижний зал швейцарцев, намереваясь подняться по маленькой лестнице в покои Королевы, дабы присутствовать на заседании еще одного Совета, которое обыкновенно начиналось в одиннадцать часов.

Он обнаружил, что у дверей стоят двое телохранителей, удивился и уверился в том, во что не хотел верить, однако было слишком поздно. Как только он вошел, то принялся звать Короля и Королеву, находившихся неподалеку, в помещении, которое служило Королеве кабинетом.

Их Величества, зная, что он пришел, и полагая, что все остальные скрылись, сочли невозможным более медлить и приказали г-ну де Темину арестовать Господина Принца, что и было исполнено без всякого сопротивления с его стороны – он оказался в полном одиночестве; лишь когда у него потребовали отдать шпагу, он вдруг отказался и обратился к г-ну де Роану, однако последний ничего ему не ответил.

Когда его вели в приготовленную для него комнату, он заметил д’Эльбена с некоторыми из его единомышленников, все они были вооружены алебардами; Господин Принц поверил, что это конец; однако д’Эльбен ответил ему, что не получал приказа причинить ему какой-либо вред и что все они – благородные люди.

Об аресте Принца сразу же узнал весь город, ибо всем, кто находился в Лувре, приказали немедленно покинуть его. Первые известия о случившемся были сообщены принцам заинтересованными людьми; некоторые из них собрались у г-на де Гиза, другие – у герцога Майеннского, возвращавшегося после визита к нунцию.

Маркиз де Кёвр оказался первым, кто явился в Лувр; чуть позже прибыл Аржанкур, посланец г-на де Гиза, который, не зная о замысле Короля, опасался, что окажется схваченным вместе с другими – общая угроза должна была объединить их; он отправил Аржанкура узнать у маркиза, не желает ли тот видеть г-на де Гиза, что он оказал бы г-ну де Гизу честь, прибыв в его особняк, дабы они смогли принять общее решение; герцог Майеннский, располагавший отрядом в сто или двести дворян, отправил к ним человека с просьбой дождаться его, чтобы они смогли тотчас отправиться к де Гизу.

Как только маркиз де Кёвр передал ему это известие, трое или четверо дворян отбыли, дабы предупредить герцога Буйонского, удалившегося в Шарантон; маркиз, не теряя времени, отправился напрямик к Сент-Антуанской заставе и послал Шамбре к г-ну де Майенну, умоляя его явиться для разговора, – он ожидал его в двухстах шагах от ворот. Г-н де Майенн сразу же отправился туда и сказал, что обратился к г-ну де Гизу с просьбой дождаться его.

Они решили поехать к нему вдвоем, чтобы собрать вокруг себя всех дворян, всех друзей и двинуться по парижским улицам, пытаясь поднять толпу и пробудить в ней решимость снова сооружать баррикады. Однако когда они уже намеревались войти в город, то подумали, что им нелегко будет овладеть воротами Сент-Антуан, дабы – если их план окажется неудачным – свободно скрыться, и что лучше захватить ворота дю Тампль, ибо их проще удержать.

Они уже двигались туда, когда им встретился Аржанкур, направлявшийся с поручением от г-на де Гиза: он хотел помешать им, заявив, что г-н де Прален приезжал к г-ну де Гизу от имени Их Величеств, чтобы приказать ему явиться к ним; однако он извинился перед ними и скрылся, чтобы в тот же вечер встретиться с заговорщиками в Суассоне, который считал подходящим для отступления местом.

Сие известие охладило их пыл, они решили, что г-н де Гиз поступил крайне дурно, и, видя, что он отделился от них, не отважились вступить в город, но направились по дороге к Бонди, послав в Париж узнать, что именно там происходит, и особенно о состоянии г-на де Вандома; они также уведомили сапожника Пикара, что готовы войти в Париж с пятью сотнями всадников и что, со своей стороны, он должен попытаться сопровождать их, поднимая народ на улицах, как он умеет это делать.

Сразу после ареста Господина Принца большая толпа дворян явилась в Лувр, стараясь попасться на глаза Их Величествам и засвидетельствовать им свою верность.

Кто-то поступал искренне, кто-то – исходя из совершенно иных намерений, однако не было ни одного человека, кто не одобрил бы поступка Ее Величества; многие уверяли, что завидуют счастливой судьбе г-на де Темина, коему довелось принять участие в осуществлении сего замысла; однако на самом деле двор был настолько развращен, что трудно было найти кого-то, действительно готового спасти государство своей верностью и мужеством.

Ни герцог де Гиз, ни его брат, кардинал, не осмелились явиться туда, но отправили в Лувр принца де Жуанвиля[140], чтобы заявить о своем почтении и убедить Их Величества, что не относятся к тем, кого необходимо арестовать. Он не упустил случая всячески заверить Их Величества в отношении своих братьев и себя самого.

Королева, будучи по складу натуры довольно серьезным человеком, мало расположенным к ласковым жестам, к тому же устав от суеты, царившей в Лувре, и накала страстей, причиной коих она была, ничего не ответила и держалась холодно.

По всей видимости, подобное обращение должно было встревожить пославших его, посему Ее Величество отправила сказать г-ну де Пралену, что знает его как близкого друга г-на де Гиза и поручает ему отправиться к герцогу и заверить и его, и братьев г-на де Гиза, что Король не сомневается в них, считая их своими верными слугами.

Это известие привело герцога де Гиза в его обыкновенное состояние нерешительности и помешало окончательно встать на сторону остальных принцев, а также отправить к ним человека с просьбой собраться у него; теперь он хотел, чтобы принцы действовали без его участия. Однако то, о чем он просил их, нарушило их замысел вступить в Париж, где, если бы их план удался, они, вероятно, смогли бы разжечь народное недовольство: не хватало только главаря, готового подать сигнал к действию.