Сингомэйкеры - Юрий Никитин

Перед глазами с невероятной четкостью появляется древо, ямысленно кликал по нужной директории, вот длиннющая цепочка папок, вот нужная…ага, искомый материал… и перед глазами открывается настолько полный текст стаблицами и графиками, какой немыслимо удержать в памяти человеку. И это безвсякого усилия, без напряга. Могу отвести взгляд и посмотреть в окно, а потомснова на таблицы. Ни одна цифра не теряется в памяти, потому что память ужеиного типа…

Ко всему прочему, получив возможность обращаться коперативной памяти, я заговорил на всех языках мира: «Промт» запускается задолю секунды. Иностранная речь моментально трансформируется в текст, тот быстропереводится на русский или английский, обоими владею одинаково, и тут же могумысленно ответить на русском, а вслух говорю уже по переведенному тексту. Всеэто происходит с такой скоростью, что отвечаю почти без задержек. Простосоздается впечатление, что тщательно обдумываю ответ, серьезный такой молодойчеловек, не зря, дескать, несмотря на молодость, занимает такой высокий пост.

Еще три дня тому мозг ошалевал, принимая сигналы от кухоннойплиты, а сознание лихорадочно пыталось встроить их в привычную системувосприятий. Сегодня я поймал себя на том, что еду в левом ряду, несколькопревысив предельно допустимую скорость, одновременно просматриваю последниемировые новости по инету, а когда на съезде с магистрали разом включилась всядомашняя система и в мозг стали поступать всевозможные картинки и отчеты, ясовершенно спокойно их воспринял какой-то частью сознания и продолжал следитьза дорогой.

В конторе пока только двое справляются с возросшиминформационным потоком успешно, остальные столкнулись с трудностями, а у троихкоммуникаторы вообще не работают. Мозгоскопия показала, что соединение снервными волокнами в полном порядке, так что, похоже, мозг сам заблокировалработу коммуникаторов.

После работы я впервые за несколько лет изменил маршруту«дом — офис — дом», проехался по городу, переходя из одной зонывай-фая в другую, перехватывая обрывки фильмов, эсэмэсок, фотографий, самойразной информации, в том числе и самой что ни есть интимной.

Проголодавшись, отыскал небольшое старое кафе, взял кофе ипирожные, одновременно просматривая местную локальную сеть, повернулся к залу.

Свободных столиков много, я направился к одному, а изглубины зала взметнулась женская рука, веселый голос прокричал щебечуще:

— Юджин, привет!

Я оглянулся, за дальним столиком Мария сияет ослепительнойулыбкой кинозвезды, рядом расположился парень в белой рубашке и при галстуке. Япоколебался, но Мария привстала и с энтузиазмом машет обеими руками так, чтогрудь кокетливо и задорно распрыгалась, на нее с улыбками начали посматриватьмужчины.

Я направился к их столику, парень бросил на меня короткий оценивающийвзгляд.

— С ума сойти! — проворковала она. — Недумала, что заходишь в такие простые места. Присоединяйся!

Парень рядом с нею мерно двигает по кругу ложечкой в чашке скофе, прилично одет, хорошо смотрится, хотя взгляд настороженный.

— Я точно не помешаю? — спросил я.

— Мы рады тебя видеть, — заверила Мария иобратилась к парню: — Альберт, ты тоже рад? Вот видишь, Юджин, он тожерад! Садись, расскажи, где пропадаешь после работы. Юджин, это Альберт,Альберт, это Юджин.

Альберт слабо улыбнулся и кивнул, я тоже улыбнулся, Мариясияет и посматривает победно. Альберт в самом деле хорош: высок и сатлетической фигурой, умное породистое лицо.

Я опустился в кресло напротив, Мария тут же сказаланапористо:

— Где пропадал?.. Опять в Боливии?.. Или на Тибете?

Я отмахнулся.

— Если бы, а то в Нью-Йорке. Жара, асфальт плавится,мухи на лету дохнут, а мы всякой фигней занимаемся…

Альберт покровительственно усмехнулся, он явно занимается нефигней, Мария с блестящими глазами переводила взгляд с одного на другого, щекираскраснелись, а подправленные гелем губы стали еще толще и пунцовее.

— Хорошая фигня, когда с одного конца земного шара надругой конец прыгаешь! Всякий бы хотел такой фигней заниматься! Правда,Альберт?

Альберт скромно улыбнулся.

— Это тебе все бы бежать-бежать-бежать, а я люблюсидеть на месте. И работать.

У него это прозвучало, что если человек не сидит на одномместе, то работы от таких не жди. Мария тоже ощутила, оттопырила обиженно губу.

— Что делать, — вздохнула тихонько, — люблюперемены… И хотела бы везде побывать.

Я отхлебнул кофе, с досадой заметил, что забыл добавитьсахар, Мария чарующе улыбалась обоим, щечки раскраснелись. Я разрывал пакетикии направлял белую шелестящую струю в черную жидкость, чувствуя, что Альберт наблюдаетза мной спокойно и изучающе.

— Очень быстро надоело бы, — сказал япредостерегающе. — Вон бери пример с Альберта.

Она наморщила носик.

— Я люблю перемены! А он домосед, — фыркнулаона. — Его даже на дискотеку не вытащить!

— Меня тоже, — ответил я, — потому чтодискотека — дело добровольное. А вот работа… Я тоже предпочел бы сидеть наместе, как Альберт. Вы тоже менеджер, Альберт?

Он неспешно откинулся на спинку стула, красиво очерченныеброви приподнялись, а губы презрительно изогнулись. Глаза изучали меня, какнекое крупное насекомое. Не опасное, не противное, а просто безмозглое, как табабочка, что крылышками бяк-бяк-бяк.

— Я специализируюсь на звездных проблемах.

Я кивнул.

— Астроном?

Он усмехнулся с покровительственным пренебрежением.

— Если говорить в самых общих чертах. Вообще-то я ниразу не смотрел в телескоп… и даже не видел самих телескопов. Помню, дедушкамне подарил театральный бинокль, я в него рассматривал девчонок в доменапротив…

Наверное, он думал обескуражить меня таким заявлением, но ятолько кивнул.

— Понятно, работаете со снимками. Вы непостоянныепостоянные как-то рассматриваете?

В его глазах мелькнуло удивление.

— Нет, в данное время я больше проблемой тетранейроновзанимаюсь.

— А, хотите разобраться с противоречием принципу исключенияПаули?

— Да, — заговорил он осторожно, — этонекоторым образом связано с проблемой горизонта Вселенной.

— И что, — полюбопытствовал я, — цифру вдесять-тридцать секунд не удалось раздвинуть хотя бы до годика?

— Это мало что дало бы, — ответил он все так женастороженно.

— Но указало бы путь, — заметил я светским тоном.

На его лице все больше проступало выражение неприятногоудивления, а Мария с загоревшимися глазами смотрела то на одного, то надругого, это что-то вроде средневековой дуэли за женщину, я напомнил себе, чтонадо остановиться, это же нечестно, парень сражается всерьез, а у меня всуфлерах весь инет, но надо как-то завершить, я сказал: