Черная Призма - Брент Уикс

– Каждый раз, когда ты чертишь, ты используешь волю. Ты должен решить, что нечто совершенно невероятное, странное, неестественное должно произойти и собираешься это сделать. Другими словами, ты решаешь сотворить магию. Теперь чем более она странная, тем сложнее поверить, что ты действительно можешь это сделать. Или, иначе говоря, тем больше воли это требует. Ты меня понимаешь?

– Пока смысл есть, – ответил Кип.

– Хорошо. Теперь синий меч. – Гэвин выпростал руку из-под плаща. Его рука была вся синей, и пока Кип смотрел, в ней появился синий люксин. Он стал желеобразным, затвердел, застыл в форме синего клинка. Гэвин протянул его Кипу.

Кип взял его, чувствуя себя неуверенно, пока они проходили перекресток с другим переулком, и держал клинок так, будто шел к своему предназначению.

– Ух! – сказал он, затем ощутил, что рукоять стала скользкой. Мгновением позже клинок потек, сломался у рукояти под собственным весом и разбрызгался по грязной брусчатке. Последовало легкое синее мерцание, а потом не осталось ничего, кроме синей пыли. То же самое случилось мгновением позже с рукоятью меча, после которой тоже осталась эта зернистая синяя пыль.

– Что это за пыль? – спросил Кип.

– Последующий урок, – сказал Гэвин. – Мне трудно основы объяснить. Для тебя главное представить, что я начертил тебе соху, а не меч. Отлично, это работает, пока извлекатель у тебя в усадьбе, но через десять минут после его ухода все буквально рассыпается прахом. Бесполезно. Вот почему суперхроматы высоко востребованы во всех сатрапиях.

– Потому что они могут делать сохи?

– Не вся магия для забавы и нанесения увечий, Кип. На самом деле большинство извлекателей всю жизнь проводят, создавая полезные вещи вроде сохи. На каждого мастера приходится десять человек, которые латают крыши зеленым люксином. Короче, мужчины – и те женщины, которым не выпало удачи быть суперхроматами – умеют покрывать недочеты волей.

– То есть просто больше стараются.

– Именно так.

– Звучит неплохо. Значит, они больше стараются. Просто в устах Лив мужчины-извлекатели прямо как рабы по сравнению со свободными.

– Я бы сказал, скорее как собаки, – сказал Гэвин.

– Э?

– Ну, они второсортники, поскольку постоянное использование воли изнашивает тебя. Это утомительно. И воля – это не просто усилие, это усилие и вера одновременно. Так что если тебе нужна вера в магию, что будет с человеком, который утратил веру в себя?

– Не сможет творить магию? – попробовал угадать Кип.

– Точно. В этом половина всей сути иерархии среди извлекателей. Сатрапы относятся к извлекателям как к дару Оролама не только потому, что они дар Оролама, но и потому, что если извлекатель не верит в то, что он особенный, а ты требуешь от него магии, то он не сможет ее творить. Извлекатель, не способный извлекать и чертить – бесполезен.

– Я никогда об этом не думал. – Значит, жесткая иерархия существует не просто потому, что они так могут? Кип догадывался, что наставники Лив не так объясняли ей это.

– Конечно, это спираль. Ты сатрап, ты платишь целое состояние за бихрома, хорошо, ты столько в него вложил, что не можешь позволить ему подвести тебя, так что тебе нужно усилить его чувство превосходства и баловать его, давать ему рабов и все такое. От этого мощными извлекателями все сложнее управлять.

Сзади послышался кашель. Железный Кулак.

– Командир, – спросил Гэвин, – у вас есть что добавить к дискуссии?

– Пыль в глотку попала. Прошу прощения, – сказал Железный Кулак вовсе не виноватым тоном.

– Проблема с волей в том, что, по нашему мнению, чем больше извлекатель в своей жизни использует волю, тем скорее он умирает. Или может быть так, что извлекатели с более сильной волей просто извлекают больше. Как бы то ни было, у них зрелищная карьера. И короткая. Может, потому мужчины-извлекатели живут не так долго, как женщины, тратя волю постоянно, чтобы их начертание было годным. Побочным эффектом является то, что среди самых мощных извлекателей много людей с колоссальной волей. Или, откровенно говоря, надменных говнюков. Особенно среди мужчин. И чокнутых. Одержимые склонны верить в то, что делают. Это делает их могущественными.

– Значит, мне предстоит провести жизнь среди чокнутых надменных ублюдков.

– Ну, многие из них самой высокой крови.

О да, и я здесь единственный настоящий ублюдок.

– Я думал, быть извлекателем весело, – сказал Кип.

– Пешка никогда не сделает ялика, – сказал Гэвин.

– Пешка?

– Пешка, простак, нормал, ковыряла, мужик, землерой, глухарь, дубарь, грязомес, дебил, тетеха, недотыкомка – названий много. Большинство не такие приятные, как эти. И все они означают одно – не извлекатель.

– А ты? – спросил Кип, когда они в конце концов вышли из переулков. Они пересекли большой горбатый каменный мост над Бурой рекой. Гэвин посмотрел на него.

– Хочешь узнать, какими мерзкими прозвищами награждают меня?

– Нет! – О, Гэвин подначивает. Кип нахмурился. – В твоих глазах нет, – он искал нужное слово, – нет ореола. Это значит, что ты можешь тянуть сколько хочешь цвета?

– Я устаю, как и все, но ты прав. Какое-то время я могу извлекать каждый день столько, сколько могу, и это меня не выжжет. Однажды, скорее всего через пять лет, я начну терять цвета. Это займет около года, а потом я умру.

– Почему через пять лет? – спросил Кип. Ему до сих пор казалось странным, как определенно извлекатели говорят о своей грядущей смерти. Наверное, у них есть время привыкнуть к этой мысли.

– Это всегда случается в кратный семи год после начала правления Призмы. Я прожил шестнадцать лет, стало быть, дотяну до двадцати одного. Долгий срок для Призмы.

– А почему кратно семи?

– Потому, что семь цветов, семь добродетелей, семь сатрапий? Потому, что Оролам любит цифру семь? Истина в том, что этого никто не знает.

Они шли по оживленным улицам, забитым людьми, спешащим по утренним делам – они хотели сделать как можно больше работы до полуденной жары. Они подошли к длинной очереди работников, застрявших у ворот Возлюбленной, на выходе из города. Хотя Кип даже не заметил, что Гэвин извлекает, тот повернулся к нему и дал ему зеленый камень. Не камень. Зеленый люксин, точно легший в ладонь Кипа. Кип растерянно взял его.

– Очки взял? – спросил Гэвин. Он протянул Кипу квадратную дощечку где-то в фут по каждой стороне, совершенно белую. Кип достал очки. Слабо улыбнулся. Какое-то дурное у меня предчувствие насчет того, что он сейчас скажет.

– Твой черед. Ты сможешь перекусить – пообедать или даже позавтракать, когда сам создашь шар зеленого люксина. У тебя есть очки, белый отражатель и пример. Я не смог бы сделать проще, даже если бы попытался.

– Но мне нужно умение, источник, воля и спокойствие! У меня нет умения. Никакого. Вообще.