История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский

Итак, имея целью освободить столицу от войск восточного происхождения, преданных Исаврийской династии и иконоборческой идее, Ирина, однако, должна была тщательно скрывать свои намерения из боязни вызвать в Константинополе бунт. Расчет царицы заключался в том, чтобы побудить тагмы к добровольному выступлению из столицы. Для этого с большим искусством проведена была следующая двойная игра. С одной стороны, появилось объявление о предстоящем походе на Восток против арабов. Т. к. с арабами была почти непрекращавшаяся война, выражавшаяся в ежегодных наездах арабской кавалерии на пограничные области, то в реальной необходимости подобного похода никому нельзя было сомневаться. Вместе с царской палаткой и с обозом выступили в поход и гвардейские полки и сделали остановку в Малагине, первой большой сборной станции близ Никеи. В это же время сделано было распоряжение о занятии столицы стоявшими во Фракии фемами, т. е. туземными европейскими войсками местного набора, которые не имели ни особенного расположения к исаврийцам, ни к поддерживаемой ими церковной политике. Когда столица была занята фемами и городские стены перешли во власть нового гарнизона, тогда правительство, не находя более нужды скрывать свои намерения, распустило по домам бывшие константинопольские тагмы, отобрав у них вооружение. Писатель, у которого мы берем эти любопытные подробности, делает еще следующее добавление: т. к. в столице оставались жены и дети служивших в гвардейских полках, только что распущенных, то сделано было распоряжение о препровождении всех оставшихся на азиатский берег с указанием каждому отправиться на место родины [337].

Вся произведенная царицей Ириной сложная реформа в устройстве военной защиты Константинополя имела целью располагать «преданным войском и послушными начальниками военных частей», и эта цель была достигнута к лету 787 г. В мае указанного года отправлены были приглашения ко всем епископам вновь собраться для участия в соборе, на этот раз, однако, не в Константинополе, а в Никее, где имели место заседания 1-го Вселенского собора. Заседания собора открылись 24 сентября. Царица не принимала личного участия в деятельности собора, со стороны светской власти представителями были патрикий и комит Опсикия Петрона и царский остиарий и логофет военного министерства Иоанн. Во главе собора как первые и почетные члены его были папские легаты, оба носившие имя Петр, и затем представители восточных патриархов Иоанн и Фома, которые, очевидно, провели весь год в столице в ожидании открытия нового собора. Но практически как председательство, так и направление деятельности собора находилось у патриарха Тарасия. Что касается числа соборных членов, то оно колеблется в показаниях источников между 330 и 367. По самым подписям соборных актов число членов определяется количеством 308.

Собор имел восемь заседаний. Первые заседания посвящены были частию организационным вопросам, между прочим, предстояло решить весьма занимавшее всех дело о тех епископах, которые сорвали первое заседание в прошедшем году и которые вообще не сочувствовали идее собора для обсуждения вопроса о поклонении свв. иконам. С трогательным единодушием собор дал прощение двум партиям заведомо иконоборческих епископов и принял их в общение с Церковью. После единогласного выражения мнения собора в пользу прегрешивших эти последние заняли места по их рангу между членами собора. Всего было допущено к общению 10 епископов. Когда была прочитана записка Феодосия, епископа амморийского, в которой он выражал сердечное сокрушение в своем еретическом образе мыслей, некоторые епископы растроганы были до слез [338]. Несколько раз восточные епископы среди обсуждения дел восклицали: «Мы все грешны, все нуждаемся в прощении», а епископ Ипатий выразил такое признание, которое могло поставить собор в немалое затруднение. Он сказал: «Нас никто не принуждал и не совращал, но мы в этой ереси родились, воспитались и выросли» [339]. В третьем заседании, происходившем 28 сентября, собор главнейше занимался чтением официальных актов: синодика патриарха Тарасия к восточным патриархам, ответа на этот акт и др. Но, между прочим, в этом же заседании обсуждалось дело епископа неокесарийского Григория; он не только принимал деятельное участие в деяниях иконоборческого собора 753 г., но и руководил им и, по свидетельству некоторых лиц, позволял себе прежде насилия и притеснения по отношению к тем, кто не соглашался с ним. Дело Григория давало повод к принятию некоторых ограничений на его счет, и председательствующий выдвигал против него некоторые отягчающие обстоятельства, но в конце концов и по отношению к этому епископу, после того как была прочитана его записка, было даровано прощение.

В деловом отношении обилен важными заключениями четвертый день заседаний, приходившийся на 1 октября. В этом заседании были читаны места Священного Писания и святоотеческих творений, подтверждающие обязательность поклонения святым иконам. После того как все заранее подобранные места выслушаны были отцами, патриарх Тарасий в кратких словах сделал следующее заключение: «Святые отцы, стражи кафолической Церкви, всегда бодрствующие на верху мысленных ее укреплений, изрекли свое слово, отсекли повод к состязанию и всякому суесловию и, сохранив Церковь в целости, прогнали всяческий строй противников и духовным мечом поразили вместе с старыми ересями и нынешнее заблуждение злых клеветников на христианство [340]. Итак, воскликнем все единогласно вместе с нашим учителем, божественным апостолом Павлом: Христос есть мир наш, соединивший оба в одно, Ему подобает слава, честь и поклонение…»

Собор подтвердил слова председателя в следующих выражениях: «Учения богозвучных отцов нас исправили; черпая из них, мы напоены истиной; следуя им, мы отогнали ложь; наученные ими, мы целуем святые иконы. Веруя в единого Бога, в Троице прославляемого, целуем честные иконы. Кто не следует этому, да будет анафема». Затем прочитан был акт, составленный епископом Евфимием сардским, следующего содержания: «Святые отцы, исполняя божественное повеление Бога и Спаса нашего И. Христа, данный им светильник божественного знания не скрыли под сосудом, но возложили на свещник полезнейшего научения, дабы светил всем, находящимся в доме, т. е. рожденным в кафолической Церкви, и дабы никто из благочестиво исповедующих Господа не споткнулся о камень еретического зловерия, ибо они всякое заблуждение еретиков отдаляют и загнивший член отсекают, — посему святой и Вселенский сей собор благоволением Божиим и соизволением благочестивейших и верных наших царей, Ирины — новой Елены, и нового Константина, собравшийся вторично в Никее, приняв в соображение мнения блаженных отцов, воздает хвалу Богу, давшему им слово к нашему научению и к устроению кафолической и апостольской Церкви. Мы же, во всем содержа мнения и повеления богоносных отцов наших, проповедуем едиными устами и единодушно, ничего не прилагая и ничего не отнимая от предания, но на нем утверждаемые, так исповедуем и учим, как определили святые шесть Вселенских соборов»[341]. В конце этого акта заключается сущность догматического определения: «Не собор, не царская держава, не богопротивные соглашения освободили Церковь от идольского заблуждения, как пустословил иудейский синедрион, издевавшийся над святыми иконами, но как спас, так и освободил от идольской лести Сам Господь славы и вочеловечившийся Бог. Он Сам в нас наполнил чрез телесное Его строительство предвозвещенные чрез пророков Его речения, живя и обращаясь с нами и изгладив на земле имена идолов. Почитаем господские, и апостольские, и пророческие слова, которыми мы поучаемся чтить и величать прежде всего Пречистую Богородицу, высшую всех небесных сил, святые и ангельские силы, блаженных и всехвальных апостолов, славных пророков и за Христа пострадавших мучеников и святых, и богоносных учителей, и всех преподобных мужей; испрашиваем их ходатайств, как могущих нас сделать угодными царю всяческих Богу. Воздаем почтение и изображению Честного и Животворящего креста и святым мощам, принимаем и святые иконы и почитаем их по древнему преданию кафолической Церкви. Почитая сии святые иконы, воздаем им почтительное поклонение… дабы чрез созерцание изображений приходить к воспоминанию и представлению прототипа и быть участниками в некотором освящении».