Наперегонки с темнотой - Рина Шабанова

них раздувался и становился тяжелым, точно наполненный булыжниками жбан, но так как другой еды у нас не было, приходилось довольствоваться хотя бы ими.

С неприязнью наблюдая за трапезой Митчелла, я молча кивнул и придвинулся ближе к огню. Привалившись спиной к сваленным в кучу мешкам с песком, вытянул уставшие за день ноги, прикрыл глаза и попытался отрешиться от всего происходящего. Терри и Роб уже спали, а мне пока не хотелось.

В полночь начиналось мое дежурство, поэтому спать все равно не имело смысла. На часах было уже одиннадцать. До наступления нового года оставалось ровно двое суток.

У ворот, помимо меня и Митчелла, находилось еще шестеро парней. Расположившись чуть поодаль, они тихо переговаривались, курили, слушали радиоэфиры или как я, сидели с безучастными лицами. Я думал о Робе.

Услышав о переезде, тот забился в угол одной из платформ и с категоричностью выносящего обвинение прокурора заявил, что никуда не поедет. В его искаженном болезнью восприятии Айлин должна была вернуться с минуты на минуту, а в случае нашего отъезда, она не будет знать, где нас искать. Как бы я не убеждал его в необходимости покинуть метро, он и слышать ничего не желал.

Не помогали ни уговоры, ни логические доводы, ни даже долгая беседа с Терри. На сегодняшнюю ночь я оставил его в покое, но не представлял, каким образом завтра усажу этого большого, не совсем вменяемого человека в машину, а затем увезу в неизвестном для него направлении. Я боялся, что если сделаю это силой, последствия могут быть непредсказуемыми.

С того дня, как он впервые заговорил об Айлин, как о живой, от него постоянно слышалась фраза: «Когда Айлин вернется…» Слышать ее было невыносимо, но с другой стороны, Роб несколько оживился. Людей к себе по-прежнему не подпускал, однако больше не сидел на своем одеяле, безучастно пялясь в пространство. Преимущественно он был занят терпеливым ожиданием жены или подготовкой к ее возращению, а иногда даже стал подниматься на воздух.

— А знаешь, Уилсон, мне кажется, я буду скучать по проведенным здесь дням, — стуча ложкой по жестяной банке, задумчиво проговорил Митчелл.

Он ел с таким аппетитом, будто на него не распространялось всеобщее недовольство однообразной пищей и он единственный не испытывал проблем с пищеварением. За минувшие пару недель мы сблизились с Брайаном Митчеллом. Несмотря на то, что во многом мы расходились и часто спорили, в то же время каждый из нас отлично понимал другого и, наверное, наше общение уже можно было назвать дружбой.

— Иди к черту, Сержант, — открыв глаза, проворчал я. — По чему ты будешь скучать? По сырости, холоду и отсутствию душа? Или по крысам, которые шастают по твоим вещам, стоит на минуту отвернуться?

Митчелл хотел что-то возразить, но в этот момент к нам подошел Патрик Ричардсон. Вид у него при этом был взвинченный и немного ошарашенный. Нависнув над нами, он воскликнул:

— Слышали новость? — Было заметно, насколько сильно ему не терпится выложить то, зачем пришел, но он упорно выдерживал многозначительную паузу. Наконец насладившись произведенным эффектом, с гневом он выпалил: — Наш президент сбежал из страны!

— Да ладно? — прекратил жевать Митчелл. — И куда?

— Да кто ж его знает, — зло выплюнул он. — Но дело дрянь, раз эта старая свинья убежала, сверкая пятками.

— То, что дело дрянь, ясно давно, — проронил я. — Говорят, их уже шесть миллионов, а когда они доберутся сюда, станет двадцать шесть. Вот тогда-то и начнется веселье.

— Сука! — отставив банку с бобами в сторону, выругался Митчелл. Он делал это настолько редко, что когда с его языка слетало подобное выражение, все понимали — зол он не на шутку. — Нужно еще раз как следует осмотреть в том доме все углы и законопатить все щели, чтобы эти уроды не добрались до нас.

— Да, похоже, они уже совсем близко, раз крысы побежали с корабля, — согласился я.

— Вот уж кому стопроцентно гарантированно спасение! — все сильнее распалялся Ричардсон. Его буквально распирало от злости. — Нет, вы только подумайте! Этот старый хряк перекрыл нам кислород, а сам со своими прихвостнями сел в вертолет и умотал куда подальше. Они же бросили нас тут подыхать, как последних собак!

— А ты думал, он пойдет вместе со всеми в лагерь? Или, может, в метро к нам спустится и будет жить по колено в дерьме? — усмехнулся Митчелл. — Остынь, Ричардсон. Другое дело, что после его отъезда не избежать массовой паники. Вот увидишь, со дня на день люди ринутся штурмовать лагерные стены. Как удачно, а главное, вовремя мы нашли укрытие.

В остальном последняя ночь на станции прошла спокойно. Уходя рано утром, я, в отличие от Митчелла, и не подумал оглядываться, чтобы бросить на нее прощального взгляда и уж тем более не испытывал никаких сожалений. Проведенное здесь время хотелось забыть как дурной сон.

К половине девятого утра мы стояли перед заброшенным общежитием, которому на неопределенный срок предстояло стать нашей защитой как от живых, так и от зараженных. Когда мы подъехали к порогу, работа вокруг него уже кипела. Прежде всего было решено наглухо заколотить окна на первом этаже, затем укрепить входные двери и проверить подвальное помещение. Словом, хлопот нам предстояло немало.

Судя по всему, ремонт в здании начался незадолго до развития эпидемии и последовавшего вслед за ней хаоса, а потому строители успели провести лишь кое-какие работы по восстановлению фасада, внутри же этот процесс так и остался на подготовительной стадии. Весь нижний этаж был завален строительным мусором, стены кое-где лишились старой отделки, а меблировка была либо упакована в полиэтиленовую пленку, либо снесена в подвал. Помимо мебели, в нем оказалось много полезных стройматериалов и старых вещей, что могли бы сгодиться для наших нужд.

Внизу располагался просторный холл, кухня, вместительная столовая, прачечная, библиотека и еще два небольших помещения неясного назначения. Оба были пусты, но в одном из них стоял бильярдный стол, из чего мы сделали вывод, что комнаты эти когда-то служили местом для проведения досуга.

На двух верхних этажах находились душевые и спальни, в которых раньше жили студенты. На каждый этаж их приходилось по десять. Почти все они вмещали троих человек, только некоторые были рассчитаны на двоих и всего пару комнат на четверых постояльцев. Обстановка целиком сохранилась.

Перед расселением мы устроили что-то вроде переклички и выяснили, что в нашу компанию набилось двадцать восемь здоровых мужчин, четырнадцать стариков, тридцать две женщины и двадцать четыре ребенка от двух до пятнадцати лет. Кроватей на всех не хватало, но по