Лучи уходят за горизонт. 2001-2091 - Кирилл Фокин

— Но у неё под контролем не будет ни армии, ни ВВС, ни ракет, — ответил Иоанн. — И мы сможем провести обычную операцию по принуждению к миру.

— Пентагон классифицирует «Саккулину» как оружие массового поражения. Это могут расценить как новую Хиросиму.

— Так вы — Госдепартамент, — откликнулся президент. — Вот вы и прогнозируйте. Билл?

— Невозможно принять решение без Комитета начальников штабов и СНБ, — заявил вице-президент. — К тому же, господин президент, госсекретарь права, необходимо учесть реакцию мирового сообщества…

— Боже мой, мистер Дэвос, — нарочно повысил тон Иоанн, — Европа и Америка, мы с вами — это и есть мировое сообщество.

— Билл имеет в виду Китай, — сказал президент.

— Я говорила утром с послом Китая, — сообщила Дженнифер. — Пекин будет против любых действий, не согласованных с ними.

— Президент Цзи сам собирается воевать с Пакистаном? — спросил Иоанн.

— Пекин готов защищать свой суверенитет всеми способами. Вот что сказал посол.

— Великолепно, — сказал президент. — Билл, используя «Саккулину», мы можем одновременно вывести из строя Китай?

— Господин президент… — побледнела Дженнифер.

— Мы не будем этого делать, — махнул он рукой. — Иоанн, это ваше предложение.

— Да, господин президент.

— Так идите теперь и договаривайтесь с Пекином.

— Господин президент, я думаю, это вопрос для обсуждения на СНБ, — встрял вице-президент.

— Я найду способ убедить президента Цзи, — кивнул Иоанн. — Могу даже обещать мандат Совета Безопасности.

— Они будут обсуждать, потом голосовать, потом вносить поправки, а пакистанцы уже шарахнут по иранцам парой боеголовок, и тот же Цзи Киу обвинит нас во всех смертных грехах, — сказал президент.

Вдруг он встал и протянул Иоанну руку.

— Спасибо, мистер Касидроу! Когда вы улетаете?

— Сразу после встречи с представителями «SpaceX», господин президент.

— А где?

— В центре Кеннеди.

— Удачной вам встречи, — пожелал президент. — Дженнифер будет держать вас в курсе.

— Спасибо, господин президент.

Иоанн вышел и в одиночестве, если не считать неподвижных фигур сотрудников секретной службы, направился в главный корпус Белого дома мимо белых колонн. «Переговоры не закончились, — подумал он, — они только начались».

Не закончились они и через две недели, когда Иоанн после утомительных переговоров о созыве III Всемирного религиозного конгресса в Израиле летел на заседание Европейского совета в Россию и размышлял о природе конфликта.

«Интересно, — рассуждал он, закрыв глаза и пытаясь задремать, — каждый раз, когда кажется, что все уже подошли к роковой черте, ещё шаг — и только свист в ушах от падения в пропасть; каждый раз, когда кажется, что всё кончено, и если немедленно не отступиться, то нас ждёт катастрофа, крах всех надежд, крах мира вокруг, — каждый раз роковая черта отступает, позволяя нам, безрассудным идиотам, сделать ещё шаг! Расстояние становится всё меньше и меньше, как в апории Зенона о черепахе и Ахилле, но оно сохраняется, и вселяет в нас веру, и даёт нам ещё один шанс всё исправить, который мы опять посылаем к черту…»

В начале осени он был уверен, что если Пакистан направит войска на помощь «возрожденцам», то шкатулка Пандоры откроется; когда на следующий день после переговоров в Овальном кабинете Пакистан опубликовал «воззвание к верующим», в замке провернулся ключ, но крышка осталась неподвижна. Спустя неделю несколько пакистанских БПЛА сбили в районе Пенджаба, на границе с Индией начались перестрелки, а в Саудовской Аравии тем временем удалось прорвать блокаду Эр-Рияда с помощью 7-й бронетанковой бригады «Са’ар ми-Голан», истребившей треть пакистанской бронетехники и вынудившей её отступить под непрерывными бомбардировками. В Месопотамии дела шли с переменным успехом, но аятолла Юсеф Ширази, наплевав на личную договорённость с Иоанном, пообещал противникам скорейшую встречу с ангелами Мункаром и Накиром, «нацелившим на Иран орудия Судного дня».

Сеть кипела — обсуждения с заголовками вроде «Иран — Пакистан — Индия: мексиканская дуэль?» появлялись каждую минуту, и аналитики правительства с трудом успевали читать подаваемую машинами информацию. Дни шли за днями, чуда не случалось, но Иоанн знал, что возникающее чувство спокойствия обманчиво. Рано или поздно черта сдвинется, и сапог человечества опустится в никуда, увлекая за собой тело.

Ассистентка разбудила Иоанна и сообщила ему о необходимости немедленно ответить на звонок жены.

— Ты где? — поинтересовалась Лора, лёжа на диване в доме в Фарнборо и болтая в воздухе босыми ногами. Слышались детские крики.

— Не знаю, — честно признался Иоанн, потягиваясь в кресле и обращая вопросительный взгляд на ассистентку.

— Над Чёрным морем, — подсказала та.

— Над Чёрным морем, — повторил Иоанн.

— Мило, — сказала Лора.

— Как дела? — зевая, спросил Иоанн. Теперь поспать не удастся — надо готовиться к заседанию правительства, на котором президент обязательно будет доставать его на тему энергообеспеченности Бразилии, экономического коллапса в Парагвае, народного восстания в Руанде и соглашения об обмене патентами с Республикой Корея. И это если забыть о том, что от Средиземного до Аравийского моря по всему Ближнему Востоку идёт война, а американцы, видимо, понабравшись опыта у китайских коллег, хранят многозначительное молчание. «Никаких проблем, — думал Иоанн, — обычный рабочий день, никаких проблем!»

— Всё нормально, — ответила Лора.

— Как дети?

— Дети отлично!

— Покажешь мне кого-нибудь?

— Нет, — замотала она головой. — Эти бесята меня утомили.

— Ты очаровательна.

— Видишь, как я очаровательно валяюсь без сил? — улыбнулась Лора.

— Ты валяешься превосходно.

— Иоанн, хотела тебе сказать, что операция прошла успешно.

«Операция!.. Точно, сегодня уже второе число, отца оперировали сегодня…»

— Он уже дома?

— Да, его привезли. Он отдыхает.

— Спасибо, — сказал Иоанн. — Как прошло?

— Три с половиной часа.

— Что говорят врачи?

— Что успешно.

— Спасибо, — повторил Иоанн. — Когда ему позвонить?

— Я скажу, — пообещала Лора. — Тебе и правда не помешало бы позвонить ему.

— Дай мне знать, как только он проснётся.

— Тебе не помешало бы ему позвонить, — сказала Лора, — потому что он не хочет тебе звонить, потому что боится, что оторвёт тебя от твоих важных дел.