Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

В конце концов я сумел выбраться из Северной Ирландии, счастливо избежав тюрьмы «Мейз» или же скорой расправы специалистов из Херфорда. Моим бывшим коллегам по ВИРА повезло куда меньше: О’Каллагэн дал показания в суде, и все обвиняемые отправились в тюрьму на долгие годы. Оставшиеся на свободе члены боевых групп вынесли предателю смертный приговор, не имеющий срока давности. Более того, я лично читал в газетах, что им удалось привести приговор в исполнение, выследив О’Каллагэна в графстве Йоркшир, где его скрывали британские власти. В дом, где под охраной полиции проживал О’Каллагэн, врезалась машина, до отказа начинённая взрывчаткой. Обычная тактика ВИРА, в результате остаётся лишь светлая память о жертвах и свободное место для нового дома. И вот этот «невинно убиенный» сидит в трех шагах от меня, пьёт пиво и спокойно почитывает «Сан».

О мести я даже не помышлял. Среди осуждённых боевиков были вполне приличные ребята, с некоторыми из них я пил виски и играл в бильярд, получая от этого массу удовольствия. Но эти люди боролись за свои убеждения и получили то, что обычно достаётся проигравшей стороне. Всё было по-честному, без обмана. Меня это не касалось, но — О’Каллагэну всё равно надлежало умереть. Я его вспомнил, значит, он может вспомнить меня. А объяснять британской контрразведке причины, по которым я девять лет назад решил заняться боевой подготовкой членов ВИРА? Благодарю покорно, только этого мне не хватало. Приняв решение, я осторожно оглянулся, ожидая увидеть мирно сидящего у стойки О’Каллагэна… И обнаружил пожилого джентльмена, с видимым неудовольствием взирающего на мой светло-зелёный пиджак. Прошло не более минуты с того момента, как я толкнул ирландца, но этого времени оказалось достаточно, чтобы он буквально испарился из паба. В тот же день, вернувшись домой, я первым делом вытащил из сейфа пистолет, как следует почистил его и, как в былые времена, начал всюду таскать с собой.

Самое противное заключалось в том, что ирландец меня действительно узнал. Вчера, проходя мимо «Guinness Pub», расположенного в двух шагах от моего дома, я случайно заметил О’Каллагэна, мирно беседовавшего с барменом. Секунд тридцать понадобилось мне для того, чтобы оказаться внутри паба. Но увы, ирландца у стойки уже не было, а бармен Джерард, с которым я здороваюсь уже больше года, имел бледный вид и упрямо старался меня не замечать. Говорить с ним было бессмысленно, я и так знал, что О’Каллагэн расспрашивал обо мне и, узнав всё, что ему было нужно, спокойно ушёл через запасной выход. По всему выходило, что этот тип возомнил себя великим охотником на меня. В противном случае я бы уже давно сидел в полиции, периодически получая по шее и отвечая на неприятные вопросы. Что ж, охота так охота. Дело было за малым — мне надлежало притвориться маленькой хоботковой собачкой и спокойно ожидать прихода страшного серого волка. А когда он соизволит явиться, съесть его к чёртовой матери. Вот и всё. Я даже глушитель навернул на «Беретту», хотя чертовски не любил удлинённые стволы. Всё во имя народа, всё на благо народа, чисто английская пословица. Главное — чтобы тихо.

Неторопливо шагая по многолюдной пешеходной улице, я искренне наслаждался окружающим меня миром и благоденствием. Где-то глубоко внутри сознания сидела настороженная маленькая хоботковая собачка с большим пистолетом, но это было неважно. Сейчас меня занимала совсем иная сторона жизни. Поверьте, быть простым английским наблюдателем — величайшее удовольствие, нужно просто уметь его получать.

Вот стайка симпатичных туристок из Японии изумлённо щебечет, застыв перед японским рестораном, в котором работают одни вьетнамцы. Европейцам, как правило, наплевать, кто готовит заказанное ими суси, а цены в японском заведении всегда в два раза выше, чем во вьетнамском. Вот и выкручиваются маленькие человечки, как могут. Чудакам японцам подобных тонкостей никогда не понять, не та закваска. Кстати, хозяйка этого заведения училась в Харькове и теперь точно знает, как нужно строить трактора. Она мне сама рассказывала.

Ловко обогнав двух мамаш, выгуливавших своих малышей, я свернул на улочку, ведущую к моему дому. Поравнявшись с углом здания, мамаши за моей спиной с жаром продолжали обсуждать последний матч «Манчестер Юнайтед», прямо передо мной молочник вывозил из лавки тележку с пустыми ящиками, улыбаясь мне по-соседски… Я уже успел сделать пару шагов навстречу молочнику, когда позади раздался истошный крик. Одному из карапузов, похоже, надоело постоянно переставлять ноги, и, вместо того чтобы чинно шлёпать по выложенной камнями мостовой, он со всего маху врезался в неё лбом. После чего сказал миру всё, что он думает об этих «прогулках». Рёв стоял такой, что не обернуться было невозможно. Я обернулся. Мама в чёрном утешала своего падшего сына, её подруга в красном утешала их обоих. Второй малыш, которому было от силы года два, смотрел на это шоу с задумчивой улыбкой на румяной физиономии. А ещё дальше стоял О’Каллагэн, укрытый до пояса переносным рекламным щитом, и рука его была вытянута в мою сторону.

Ноль целых, семьдесят две сотых секунды нужно лично мне, чтоб выхватить пистолет и произвести первый выстрел. Но даже этой малости у меня сейчас не было. Тело среагировало само, и я нырком ушёл с линии огня, изо всех сил стараясь не подставить под выстрел детей и их разноцветных мамаш. Мой взгляд был прикован к фигуре ирландца, я даже уловил момент, когда его палец надавил на спусковой крючок, и пуля рванулась в мою сторону. В следующее мгновение я больно ударился всем телом о камни, как-то немыслимо извернулся, выхватил из кобуры пистолет… И на меня обрушилась тележка молочника. Синие пластиковые ящики сыпались как получится, не разбирая — где я, а где мостовая. Один из них больно стукнул меня по лбу, и на мгновение я упустил из виду фигуру ирландца. А когда через долю секунды поднял глаза, за рекламным щитом уже никого не было. Надпись, выведенная мелом на щите, гласила: «Магазин рыболовных принадлежностей. Сезонная распродажа. Скидки до 50 %».

Добро пожаловать на большую рыбалку, мистер Дюпре…

О’Каллагэн использовал глушитель, и никто из находившихся рядом людей не понял, что заставило прилично одетого джентльмена внезапно наброситься на тележку молочника и обрушить все ящики себе на голову. Не менее загадочным выглядело поведение молочника, который неподвижно лежал на мостовой, неловко подвернув под себя ноги и не делая ни малейшей попытки подняться. Судя по всему, на пистолет в моей руке никто не обратил внимания. Спрятав его в кобуру, я вскочил на ноги, ещё раз огляделся, убеждаясь, что поблизости нет О’Каллагэна с гранатомётом, и подошёл к распростёртому на мостовой молочнику. Проверил на всякий случай пульс, хотя всё было ясно с первого взгляда. Пуля вошла ему прямо в сердце, и крови почти не было. Бедняга умер мгновенно. Только маленькое отверстие в плотной рабочей куртке, как раз напротив сердца, наводило на мысль, что этот человек умер не своей смертью. Его смерть предназначалась мне.

Полицейская машина возникла из пустоты и, скрипнув тормозами, остановилась в двух шагах от меня. Хлопнула дверца, и крепкий «бобби» с привычной улыбкой шагнул в мою сторону. Его напарница тоже покинула машину, но подходить не спешила, оставаясь на месте и используя автомобиль как прикрытие. Вечная история — вроде бы нет в округе ни одного «стража порядка», а чуть что не так — и «бобби» вырастают словно из-под земли. Сегодня, впрочем, это самое «не так» получилось чересчур сильным. Замерший рядом офицер был мне знаком, я частенько встречал его в пабе «The Old Crown», где он любил посидеть в свободное от службы время. Полицейский также узнал меня, и на мгновение его улыбка стала искренней. Но уже в следующий миг глаза «бобби» настороженно замерли, а лицо приобрело профессионально-неприятные черты. Ага, заметил молочника. Не выпуская меня из виду, он быстро шагнул к трупу и коснулся его шеи. Диагноз был ясен как день.