Личный враг бога - Михаил Кликин

— Это ты меня помнишь… Прощай, Сергей.

Они пожали друг другу руки, мгновение неподвижно стояли, а потом обнялись.

— До свидания, земляк… До свидания…

5

Омытое ночным дождем утро встретило его солнцем. От луж и грязи не осталось и следа, булыжник мощеных улиц сиял чистотой. Десятки лавочек гостеприимно распахнули двери, приглашая потенциальных покупателей заглянуть внутрь.

Люди наводнили Город. Они с удовольствием подставляли лица ласковым лучам и легкому ветерку. Они заходили в дома, разговаривали, торговались, ели и пили, веселились и работали. Они любили этот город и никогда не задумывались о его ночной жизни. Впрочем, скорей всего, они и вовсе ни о чем никогда не думали…

Глеб шел, куда глаза глядят. У него пока не сформировался план действий. Он размышлял. Что сначала? Серебряная Бухта? Или Потерянная Библиотека? Свертль или Белобровый? Север или юг?..

Людей было много. Слишком много. Они галдели, шумели, не давали сосредоточиться. То и дело Глеб налетал на кого-то. Его толкали, он отвечал. Приходилось постоянно следить за тем, чтобы не срезали кошельки с пояса. Хоть Король и следил за порядком в своих владениях, но мелкое воровство, за которое не наказывали строго, процветало и в черте Города.

Люди шли навстречу, обгоняли. Однажды Глеб подметил, чем отличается деревенский человек от городского. Деревенский всегда смотрит встречным в лицо. Заглядывает в глаза каждому, потому что это может оказаться знакомый. А горожанин глядит только себе под ноги или поверх голов. Он привык жить в такой сутолоке. Он не замечает личностей, видит только толпу, безликую массу.

«Видимо, я уже превратился в деревенского парня, — подумал Глеб, поймав себя на том, что пытается всмотреться в лицо каждому прохожему, — слишком долго я жил в лесу у гоблинов, чересчур долго шел в Город…»

Никак не удавалось собраться с мыслями. Разболелось голова. Необходимо было найти спокойное тихое местечко, чтоб отдохнуть и поразмыслить в одиночестве.

Где в городе можно найти подобное место? Тишину и одиночество.

Глеб знал, где.

6

Он сидел в тени огромной березы, ствол которой не обхватили бы и два человека. Деревьев здесь было много, почти так же много, как в лесу. В высоких густых кронах щебетали мелкие пичуги, хрипло каркали вороны. Шелестела, шуршала вгоняя в сон листва, тихо что-то нашептывала. Путешествуя по бутонам, жужжали пчелы. Басовито гудели тяжелые шмели, перелетали от соцветия к соцветию…

Глеб, прикрыв глаза, слушал. Он словно вернулся в лес, на поляну, где жили гоблины. Толстый шаман, Лина, Уот. Аут, который теперь часть солнца…

Глеб улыбался…

Было тихо, покойно. Так покойно может быть только на кладбище.

На городском кладбище…

«Интересно, наверное, стоять возле собственной могилы… Вам не доводилось?»

— Доводилось, — вслух произнес Глеб, открыл глаза и осмотрелся.

Поблизости никого не было. По крайней мере никого живого.

Земля вокруг бугрилась холмикам могил. Местами высились каменные памятники — небольшие статуи или монументы. Всюду торчали кресты: старые и новые, деревянные, каменные и металлические, простые и вычурные. Даже после смерти люди хотели отличаться друг от друга. Хотя бы могилами.

Глеб посмотрел на свою. Невысокий деревянный крест. Православный, с нижней косой перекладинкой — второго такого здесь нет. Имя древнерусской вязью: «Глеб» — сам вырезал. Не какие-то там руны. И девятнадцать зарубок на верхнем бруске.

Глеб пересчитал их, привычно ужаснулся, как иной раз ужасается женщина своим годам, встречая очередной день рождения.

Девятнадцать!

Он достал нож, шаркнул им по граниту могильной плиты, оттачивая, и стал резать еще один шрам на закалившемся, потемневшем от непогод дереве. Закончив, отошел в сторону. Пересчитал еще раз.

Двадцать зарубок. Двадцать жизней. Девятнадцать старых, темных. И одна свежая, еще белая…

«Интересно, наверное, стоять возле собственной могилы…»

— Это точно, — шепотом подтвердил Глеб.

Он отошел в сторону, прилег на траву возле ствола огромной березы, вынул карту и стал внимательно ее изучать.

7

— Нашли могилку-то, господин? — спросил кладбищенский сторож, появляясь из-за дерева. Глеб оторвался от карты.

— Да, вот она. — Он показал на православный крест.

— Кто у вас здесь? Друг?

— Да, — Глеб улыбнулся. — Самый верный друг.

— Хорошее место.

— Да, здесь тихо.

— Мертвые суету не любят.

— Живые тоже иногда.

— Часто сюда ходите, господин? Лицо ваше вроде бы мне знакомо.

— Редко. Я и в Городе-то нечасто бываю… А ты давно за мертвецами приглядываешь?

— С тридцати годов. Как жену схоронил здесь, так и решил поближе к ней перебраться… Иной раз придешь, присядешь возле нее и говоришь, говоришь… Расскажешь ей, чего нового, вспомнишь прошлое. Только слышит ли она сейчас?.. — Старик ладонью стер мутную слезинку, размазал влагу по щеке. — Странно, когда живая она была, как-то все недосуг было поговорить. А теперь… С мертвыми-то всегда разговаривать легче, правда?.. А у вас здесь кто?

— Друг.

— Ну да, я же спрашивал уже. Давно он умер?

— Давно… Двадцать жизней назад.

Двадцать зарубок…

— Странно вы, Двуживущие, время считаете. Жизнями.

— Скорей смертями.

— Его убили?

— Да.

Старик вздохнул.

— Как это было?

— Зачем тебе?

— Просто я живу с этими людьми. — Сторож обвел рукой могилы. — Я ухаживаю за ними, но большинство из них для меня чужие… Это непросто — жить в окружении незнакомцев.

— Его убили не здесь, не в Городе. Это случилось в открытом поле, далеко от человеческого жилья… Он ждал там старого знакомого, своего заклятого врага. Ждал на вершине кургана, насыпанного над древним захоронением. Он знал, что враг скоро придет и готовился… Было жарко. Я помню, насколько жарко было тогда. На западе горели торфяные болота, и горизонта не было видно за шлейфом сизого дыма. Воздух пах гарью… Торф горит долго. Он тлеет под землей, под тонким слоем почвы. Выгорает, образуя пустоты. Человек может забрести на такое пожарище, и даже не заподозрит, что под его ногами бушует настоящая преисподняя. Говорят, провалившийся туда человек сгорает в одно мгновение…

— Я тоже слышал об этом, — сказал старик, кивая. — Так ваш друг сгорел?

— Нет. Он задохнулся… Человек, которого я… которого ждал мой друг, видимо, заподозрил засаду, или же его предупредили. Так или иначе, но вдруг изменившийся ветер принес со стороны пожарища густое облако дыма, полностью окутав им курган. Убежать было невозможно — глаза разъедало, воздуха не было, только горячая сухая горечь заполняла горло и легкие… Он задохнулся в считанные минуты…