Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

Однако не эти чудеса, даже взятые вместе, были тем, ради чего было начато и закончено это грандиозное строительство. Не ради этого были пролиты реки пота и ручьи крови множества строителей, почти все из которых отдали ему свои жизни. Главным назначением священного подземелья было накопление мудрости, принесенной сюда звездными волнами из непостижимых разумом далей, от истока всех миров. Мудрости, воплощенной во всем сущем и нарастающей от простых вещей к сложным, от пыли к носителям разума, которые отражают в себе весь ее путь от самого Начала. Именно здесь посредством особых ритуалов жертвоприношения предстояло извлекать ее из тех, в ком она была заключена, чтобы живое пламя Ньярлаат-Тот могло собрать ее для мастера. Именно для этого, когда строительство еще шло полным ходом, мастера, наделенные какими-то таинственными знаниями, на многие месяцы спускались в глубокие шахты, в недрах которых призрачно мерцал неземной свет. Они приносили оттуда невиданные предметы, среди которых особенно много было удивительных кристаллов самых разнообразных форм и размеров. Гамма же их цветов поражала воображение, ибо в ней не было ничего из привычных для глаза сочетаний. Это были отдаленные подобия голубого и зеленого с примесью необъяснимого металлического блеска, непроглядно черные или похожие на застывший дым, явственно клубящийся в лучах света. Но самыми поразительными и, судя по всему, самыми ценными были совершенно невидимые, определить которые можно было только на ощупь. Эти кристаллы все были идеальной кубической формы и одинаковых размеров, длиной в пол-локтя. Кроме того, из недр в изобилии поставлялись мелкие алмазы, из которых затейливыми способами получали мельчайшую крошку и тончайшую пыль. Крупные же осколки оружейники впекали в металл, изготавливая пилы, которые резали твердые кристаллы, словно мягкое дерево. Используя сложные приспособления, собранные механиками, гранильщики нарезали из кристаллов пластины различных форм и размеров, а затем шлифовали и полировали их до идеальной гладкости. Они подгоняли их одну к другой так плотно, что между ними не оставалось ни мельчайшей капли нарочно налитой окрашенной воды, а таинственные мастера собирали их в стопки и пачки, в которых они без всякого клея намертво слипались между собой. Мастера уносили их в коридоры, залы и казематы, помещая в заготовленные места, чтобы они затем творили чудеса. По ним, не меняясь или меняясь так, как нужно, на огромные расстояния текли свет и звук, тепло и холод. С их помощью можно было видеть и слышать, отправлять и принимать сигналы и послания, посылать сжатые в пучок неведомые силы, способные благотворно или пагубно действовать на людей. Но главное, из этих пластин составлялась основа ритуальных зеркал и колонн. Каждое сочетание включало сотни больших и малых частей разной формы, порядок сложения которых воедино небольшими частями, шаг за шагом, мастер диктовал избранным, являясь им во сне в течение многих ночей. В этих невообразимых сочетаниях материала, порядка, размеров и формы при прикосновении к ним рождались какие-то немыслимые силы, различные в зависимости от места и силы прикосновения. Они могли быть безвредными, но при ударе определенной мощи обретали свое единственное предназначение: разрушать живую плоть. Но вовсе не разрушение плоти было целью мастера. Колоссальный труд его мысли был направлен на извлечение заключенной в ней мудрости. Невидимые прочные узы крепко держали ее в самых глубинах, самых началах живого, и разорвать их была способна лишь неописуемая и невыносимая, разрушающая и убивающая боль. Именно убивающая боль в наивысший момент своего нарастания, превращая живую плоть в мертвую, освобождала мудрость, превращая ее в многоликий свет, которым она и была изначально, едва зародившись, когда в просторах бесконечности не было еще ни живой плоти, ни мертвого материала. Вызвать же такую боль быстро, подобно вспышке молнии, в телах многочисленных жертв, когда на счету – каждое мгновение, возможно было лишь быстрым и глубоким разрушением плоти одновременно во всем теле. Причем разрушение это не должно было послужить причиной смерти, по крайней мере до тех пор, пока боль не освободит всю мудрость до последней капли, ибо, неизвлеченная, она безвозвратно пропадает, превращаясь в прах вместе с останками тела. Именно на это и был направлен поиск сочетаний материала, формы и размеров фрагментов, составляющих колонны и зеркала. Причем они должны были исполнять свое предназначение при ударе любым предметом по любому месту. Разумеется, характер разрушений плоти при этом не мог быть одинаковым, но конечная цель должна была быть достигнута в любом случае. И еще одно непременное условие нужно было соблюсти мастеру: при всеобщем глубоком разрушении всех частей тела жертвы необходимо было до последнего мгновения сохранить невредимыми и живыми пути, которыми по нему растекается боль, – белые жилы. Необходимо было до последнего мгновения сохранить их все, до мельчайшей веточки, чтобы боль могла проникнуть всюду, чтобы ни один, даже самый малый и укромный, уголок тела не остался незаполненным ею. Словом, разрушение никак не должно было коснуться белых жил. А добиться всего этого в абсолютной точности можно было лишь одним способом: подобрать из бесчисленного множества вариантов один – наилучшее, единственно правильное сочетание составляющих элементов. И Великий Разум сделал это, он сделал невозможное! Он сделал то, для чего человеческому разуму потребовались бы века и века. Он наилучшим образом исполнил все, необходимое для достижения своих целей. Колонны запели ужасающим многоголосьем, словно тетива дьявольских луков, посылая тучи пронзающих стрел, с болью вырывающих из плоти ее сущность. Зеркала, словно чудовищные барабаны, изрыгали сокрушительные удары, которые, многократно усилившись этими удивительными стенами, размозжали и перемалывали все живое. Грозные войска, обученные и вооруженные мастером, двинулись во все концы за живой добычей, облагая побежденных живой данью. Справедливые законы не давали пощады ослушникам и преступникам. Живые тела стали предметом алчной охоты любыми возможными способами, ибо обращались под землей в небесное золото. Мудрость потекла безбрежной рекой, и нескончаемые потоки жертв были ничтожным Ничем перед этим великим сокровищем, тем, о чем не стоило даже задумываться. Люди убедились в том, что любые блага, о которых можно было лишь грезить, достижимы. Они узнали о том, что бессмертие не только существует, но что оно доступно, и доступно не только для богов, но и для них. Они узнали, что не только боги, но и они, обладая мудростью, могут повелевать окружающим миром и изменять его по своему усмотрению. А самое главное – что путь к овладению этой мудростью лежал прямо у их ног. Разве стоило ради всего этого задумываться над какими-то жертвами?! И потоки жертв текли, превращаясь в безбрежную реку мудрости…

Но не только воины-победители и стража, не только пираты и торговцы невольниками доставляли руду для выплавки небесного золота, и не только люди были этой рудой. Темными ночами из безжизненной пустыни, с безлюдных побережий и из неведомых, еще более гиблых земель время от времени тянулись вереницы тяжелых повозок, груженных непонятным и пугающим грузом. Иногда это были огромные вязанки стволов странных деревьев, связанные цепями, прикованными к глубоко вбитым в их тела кольям. Кора на этих стволах находилась в постоянном движении: то растягиваясь и становясь совершенно гладкой, то – сморщиваясь глубокими складками и буграми. Сами же стволы явственно, хотя и очень медленно, изгибались и распрямлялись на глазах. В особых залах подземелья избранные жрецы, посвященные в тайное, укладывали эти деревья рядами в мелкие бассейны, предварительно срезав с них вдоль всего ствола несколько полосок коры. Затем бассейны заполняли водой и сыпали в них порошки, приготовленные мастерами, отчего вода приобретала различные грязные цвета. Несколько недель стволы вымачивали в ней, затем выносили на поверхность, а после полугода лежания под жарким солнцем они становились пригодными для топки.