Им помогали силы Тьмы - Деннис Уитли

— Мой фюрер! Вы человек справедливый, и поэтому я прошу вас учинить справедливый суд. Да, это правда, что я англичанин, но я не британский шпион. Прошло уже много лет, как я пришел к выводу, что любое демократическое правительство, управляемое евреями, должно привести к коррупции и угнетению коренного народа. Я стал фашистом по духу, но скрывал свои убеждения, чтобы проникнуть в британскую секретную службу и подрывать изнутри прогнивший строй. В начале войны мне удалось дважды добиться посылки в Германию, чтобы предложить свои услуги нацистскому Рейху, но каждый раз у меня поперек дороги вставал обергруппенфюрер. Он уже встречался со мной раньше в Лондоне, знал меня как сотрудника секретной службы и не верил в искренность моих намерений. И оба раза у меня опускались руки, и я возвращался в Англию, чтобы меня здесь не забрали в гестапо.

— Наглая ложь! — закричал Граубер. — Все — от первого до последнего слова — все ложь. Никогда он не предлагал нам свои услуги. В Будапеште он плел интриги, чтобы перетянуть венгров на сторону союзников.

— Ничего подобного, — закричал Грегори. — Я убеждал некоторых венгерских лидеров оказывать Германии более активную поддержку. В этом мне помогала баронесса Тузолто. А она, как всем известно, убежденная нацистка.

Внезапно он повернулся к Риббентропу, крикнув:

— Вы можете поручиться за нее, господин рейхсминистр. Разве она стала бы помогать британскому разведчику? Но мстительный характер обергруппенфюрера разрушил все благие намерения. Мне пришлось спасать свою шкуру и ее тоже от этого мясника из окружения господина Гиммлера, мне пришлось взять ее с собой. И ведь именно вы оказали нам неоценимую помощь в этом деле. Разве я говорю неправду?

Тогда Риббентроп дал возможность бежать ему с Сабиной в основном, чтобы насолить Гиммлеру, и теперь он моментально сообразил, что коль Грегори был любовником Сабины, то она, очевидно, займет сторону англичанина, если ее привлекут к этому разбирательству. Ему невозможно было давать шанс, чтобы его обвинили в содействии агенту британской секретной службы. Поэтому он предпочел отмежеваться и от Сабины и от Грегори:

— Я знал только, что он англичанин и что за него поручается баронесса Тузолто, которую я знаю много лет, она вне всяких подозрений. Когда за ними погнался Граубер, я понял, что, помогая этому человеку ускользнуть, я могу одновременно воспользоваться его услугами; поэтому я послал баронессу вместе с ним в Лондон в надежде на то, что она, благодаря своим высоким связям в аристократических кругах, сможет добыть для нас ценную информацию.

— И она добыла, — закончил за него Грегори. — С моей помощью она раздобыла вам план союзников по внедрению в Средиземноморье — операция «Торч».

Вдруг неожиданно заговорил Гитлер. Его феноменальная память на факты, цифры и события почти не пострадала при общем физическом распаде организма. Отрывистым гортанным голосом он произнес:

— Я помню эту историю. За несколько дней до высадки союзников на северном побережье Африки с помощью молдавского военного атташе баронессе удалось вернуться в Германию. Она привезла с собой планы операции, но они оказались фальшивыми. Фальшивыми!

— Мой фюрер, — вскричал Грегори. — В этом нет моей вины. Я их получил от одного из офицеров штаба при Военном кабинете. Но этот мерзавец, оказывается, всучил мне фальшивку. Но это еще не все. Деятельностью баронессы вплотную заинтересовалась контрразведка, ее арестовали и посадили в лондонский Тауэр. Она должна была предстать перед военным трибуналом, и ее несомненно расстреляли бы — в отместку за расстрелы парашютисток во Франции. И что же, разве я бросил ее тогда? Нет! С риском для жизни я проник в замок-тюрьму и освободил ее, а потом при содействии полковника Каздара переправил в Германию. Разве это не подтверждение того, что я верил в подлинность документов, что я всегда делал для Германии все, что мог?

Риббентроп кивнул:

— Это все правда, мой фюрер. Ей бы ни за что не убежать, если бы не отвага этого человека.

— И мне пришлось поплатиться за мои идеалы, — промолвил Грегори. — Через несколько минут после того, как я усадил баронессу в моторную лодку, присланную полковником Каздаром к подножию Тауэра, меня схватили, потом судили, я отсидел срок, но теперь меня выпустили, потому что британцам известно, что я лучше знаю Берлин, чем многие их агенты, они хотели получать достоверную информацию о разрушениях в Берлине в результате бомбежек. Они предложили мне свободу, если я добуду им такую информацию, сбросили меня с парашютом в одном из пригородов Берлина. Я отправился к рейхсмаршалу и выложил карты на стол. Он мудро рассудил, что я прибыл с самыми честными намерениями и что мне можно найти применение.

Грегори перевел дух и продолжил:

— И, смею утверждать, мой фюрер, что применение мне нашлось. Вы удостоили меня вашего доверия и в течение последних пяти недель мы с моим слугой-турком оккультным путем раздобыли для вас очень ценные сведения…

И совершил роковую ошибку, упомянув об оккультных сеансах. Лицо Гитлера вдруг пошло пятнами, его полупарализованная рука затряслась, когда он пытался обвиняющим жестом указать ею на англичанина, на губах показалась пена.

— Ах ты… ты… ты, дрянь! — закричал Гитлер. — Ты явился сюда с лживыми намерениями. Геринг, должно быть, совсем спятил, когда поверил тебе. Я тебе поверил, а ты… ты, как и все бывшие до тебя, обманул меня и предал. Ты употребил свои оккультные силы и способности, чтобы давать предсказания. И они все сбывались. Но почему, почему? Зачем это тебе было надо? Чтобы в чем-то по-настоящему большом, стоящем деле я бы тебе поверил. Ты вселил в меня ложные надежды, надежды на чудо. Ну где оно, твое чудо? Это была ложь! Ложь!

Обернувшись к Грауберу, он приказал:

— Господин обергруппенфюрер. Забирайте его и делайте с ним, что хотите.

За этим взрывом фюрерова темперамента воцарилось молчание. Тонкие губы Граубера сложились в хищный кошачий оскал.

Борман пожал плечами и скомандовал фон Белову:

— Позовите охрану.

Во рту у Грегори пересохло, вся кровь, кажется, мощным приливом ударила в голову.

За последние недели ему не раз приходило в голову желание убить Гитлера, но так как на входе их тщательно обыскивали, в бункер невозможно было пронести оружие. Поэтому осуществить покушение на фюрера было необыкновенно трудно. И независимо от того, будет ли эта попытка удачной или снова закончится провалом, покушающегося все равно ожидает один финал — смерть.

Но теперь, когда его ожидают застенки гестапо, Грегори набрался отчаяния, чтобы осуществить такую попытку, пускай и самоубийственную. Гитлер стоял от него в паре шагов, всего один прыжок — и маньяк у него в руках. Никто из присутствующих не вооружен, и все сообща они, конечно с ним совладают, но он успеет убить Гитлера. Побелев как полотно, со вспотевшим от волнения лбом, Грегори приготовился к решающему броску.

Он уже весь напружинился, когда у входных дверей в бункер раздался крик. Головы всех присутствовавших повернулись. Сквозь толпу пробирался Хайнс Лоренц. Вот он уже здесь, вытянулся по стойке «смирно», вскинул руку в нацистском салюте и кричит: