Корона Жигана - Евгений Сухов

Сявка широко улыбнулся:

— Не подведу, Кирьян. Я на дружбу верный!

* * *

Глядя на Степана, Сарычев отчетливо осознал, что Степан на злодея не тянул. Заметно рыхлый, с добродушным полноватым лицом, он напоминал заурядного пивника, полжизни простоявшего за барной стойкой. Жиганскую сущность выдавал лишь прищур, за которым, кроме обыкновенной хитрости, просматривалось нутро матерого хищного зверя.

— Я у тебя хотел спросить, начальник, — заговорил Степан. Глаза его при этом еще более сузились. — Где ты так в карты резаться научился?

Игнат Сарычев невольно улыбнулся. Интерес жигана был искренним.

— Хорошие учителя были, — отозвался Сарычев.

— С такими пальчиками, как у тебя, можно было бы большими делами ворочать, а ты тут просиживаешь, — укорил Степан. Тоже, похоже, искренне. — А со мной бы сумел сыграть? — неожиданно предложил он.

Разговор начинал принимать интересный оборот.

— Ты же знаешь, я просто так не играю. Разве что на интерес.

— Я не возражаю. Почем? — по-деловому поинтересовался Степан.

В глазах у жигана вспыхнул откровенный азарт. Мрачные стены камеры позабылись, оставалась одна лишь страсть.

Сарычев опять усмехнулся:

— Гляжу я на тебя и удивляюсь. Тебя от стенки всего лишь полтора дня отделяет, а ты о стирках думаешь, — ввернул Сарычев жаргон.

— Что поделаешь, начальник, мир так устроен, пока мы живем, то надеемся. А потом, время показало, что с тобой можно иметь дело. Вон как ты ляльку Кирьяна из-под крематория выдернул. Все чинно получилось. — Жиган тоже хитро усмехнулся.

— То другое, — сдержанно заметил Игнат. — Я что-то тебя не пойму, жиган, к чему ты это клонишь.

— Вот смотрю я на тебя, начальник, и думаю, — ласково запел Степан, — не по той дорожке ты почапал. Ой, не по той! Какой могучий пахан из тебя мог бы получиться.

Игнат Сарычев опять не сдержал улыбки. Что они, сговорились, что ли! Нечто подобное несколько дней назад ему говорили Петя Кроха, Кирьян, Макей…

— Короче!

— Можно и короче, — с готовностью подхватил жиган. — Если выигрываешь ты, то я выполню твое желание. Если же я, то ты меня отпускаешь.

Вот и нет хищного прищура, сейчас перед Игнатом сидел обыкновенный приказчик, намеревающийся сбыть гнилой товар. Вид Степана развеселил Сарычева. С трудом погасив улыбку, он произнес:

— Ты меня что, за фраера, что ли, держишь? Я ведь такой же тертый калач, как и ты.

— Слово даю жиганское.

Сарычева вдруг охватил самый настоящий кураж. А почему бы не поиграть? Собственно, чем он рискует?

— Договорились, — согласился Игнат, доставая колоду карт. — Кирьян и так будет мой, — заметил Сарычев. — Если не сегодня, так завтра обязательно. Не можешь ты о нем знать больше, чем я. Давай решим так: если ты проиграешь, так собственноручно себя развенчаешь.

— На дармовое дело, начальник, рассчитываешь, — весело произнес Степан, взяв со стола карты. — Так во что играем? Очко? Рамс? Бура? А может быть, храп?

— Давай в храп, — легко согласился Сарычев.

Жиган уверенно разметал карты. Они бегали в его ладонях как заведенные, то струились ручейком, а то вдруг чертили в воздухе полукруг, и когда наконец подустали, то успокоились на обшарпанном столе двумя небольшими колодами. Козырной картой открылся пиковый туз.

Стало быть, к удаче.

— Объявляй игру, — великодушно разрешил Степан.

Сарычев, не поднимая карт, уверенно произнес:

— Фрап!

— А ты у нас герой, — произнес жиган, взяв карты. — На козыря, стало быть, позарился.

Сарычев молча взял карты, захватил козыря, открывшегося по сдаче, и выбросил лишнюю карту.

— Я пошел, — произнес Сарычев и бросил на стол туза. — Считай, что эта взятка моя.

После третьего проигранного круга Степан аккуратно сложил карты в ровную колоду.

— Взял ты меня. Чего хочешь? Кирьяна тебе надо?

Сарычев улыбнулся и вдруг отрицательно покачал головой.

— Нет.

— А чего тогда?

Удивление Степана выглядело искренним.

— Ты жиганское слово давал?

— Ну-у, — протянул жиган.

— Вот тебе лезвие. Развенчай себя! Тебе титул уже без надобности, все равно скоро к стенке поставим.

Сарычев положил на стол немецкое безопасное лезвие.

— Чего же ты… или кишка тонка? — ухмыльнулся Сарычев — А может быть, слово жиганское для тебя ничего больше не значит?

Степан поднял рубаху. Посмотрел на свой татуированный живот — все еще крепкий, хотя и чуток рыхловатый. Затем осторожно взял лезвие, словно опасаясь, что оно может шибануть током, и примерился к выколотым куполам, как если бы хотел срезать с них маковки.

— Начальник, может, что-нибудь другое?

Сарычев отрицательно покачал головой, взгляд его застыл прямехонько на крестах, один из них выглядел надломленным.

— Нет… Ты давал слово жигана.

— Начальник, почему ты нас так ненавидишь?

— Не сомневайся, жиган, у меня есть на это причины.

Помешкав самую малость, Степан дважды полоснул себя по животу, — крест-накрест. Хлынула алая кровь.

— Теперь ты не пахан… Уже и не жиган. А насчет стенки… может, я и погорячился. В лагерь поедешь, поживешь среди шпанки!

— Уделал ты меня, начальник, — покачал головой Степан, прижимая к порезам рубаху, — как говорится, по самое брюхо уделал.

* * *

Настроение у Кирьяна было скверное. Вчера вечером, на одной из малин, он повстречал пьяненькую и зареванную Варьку Капустницу. Собрав жиганов, она поминала убиенного Сявку. Мальца нашли в одной из подворотен с проломленным черепом. Кирьяну, повидавшему на своем веку множество смертей, сделалось горько по-настоящему — он осознавал, что был главной причиной гибели мальца. Крупная тридцатипятилетняя шалава любила беспризорника по-настоящему. Она была единственным человеком, который проливал по нему слезы.

Кирьян обернулся у дверей, примета скверная, но справиться с искушением он не сумел. Встав перед огромным трюмо, Дарья поправляла у зеркала пышные волосы. А хороша, чертовка! Ну чем не греческая богиня! Девушка старательно делала вид, что не замечает обращенного в ее сторону взгляда, и это ей почти удавалось. Даже нижнюю губу прикусила.

Неожиданно Дарья повернулась:

— Может, поедем сразу?

— Меня не поймут. Я должен проститься.

— Но ты же договорился встретиться с ними через два часа.

— Ждать не могу. Еду сейчас. А ты, собственно, куда вырядилась? — Кирьян нахмурился. Странное дело, он продолжал ревновать ее даже сейчас.