Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

– Нет! Просто сплетни. – Что-то в выражении его лица не дает мне покоя. – Ведь это же просто сплетни, не так ли? Ну кто в здравом уме решится похитить Якова и увезти его из его собственного королевства? Твоему дядюшке даже в голову не придет ничего подобного, да? Ард, ты ведь этого не допустишь?

– А разве Якову не будет безопаснее жить в Англии? – вместо ответа спрашивает он меня. – Разве нам всем не будет лучше по ту сторону границы? Если они могут так спокойно убить регента?

– Нет! Яков должен оставаться здесь! Как он вернет себе трон, если будет в изгнании?

– Но в Англии, разве ваш брат не был бы обязан честью восстановить его на его троне? Он же дал вам денег и отправил домой, чтобы вы правили.

– Не знаю. – Я не могу давать обещаний за Генриха. Я вообще почти ничего от него не слышала с тех пор, как вернулась в Шотландию. Мне думается, что, как только я исчезла с его глаз, я напрочь ушла из его памяти тоже. Он очень беспечен. Он молодой беспечный мужчина.

Смерть де ла Басти напугала не только лордов-советников. Говорят, что Джордж Хьюм привязал отрубленную голову шевалье к седлу и так и поехал с ней, бьющейся о его колено, до самого Данса, где и прибил ее к кресту, стоящему на въезде в городок.

– Это первобытная жестокость, – говорю я.

– Нет, это использование возможностей, – поправляет он меня, берет за руку и уводит прочь от дымящего огня в центре зала. Стоит раннее осеннее утро, и все вокруг залито прозрачным, звенящим светом. Если бы я была в Англии, то в такую погоду непременно отправилась бы на охоту. День просто идеален: холодный воздух, трава похрустывает под ногами после первых заморозков и свет пронзительно-ярок.

– Давайте пройдемся, – мягко произносит голос Арда.

Я позволяю ему положить мою руку к себе за спину, за ремень, в то время как он обвивает своей рукой мою талию. Он уводит меня из дома, пока прислуга накрывает на стол, сквозь массивный деревянный дверной проем и вниз по ступеням, на морозную зелень. Еще несколько шагов, и мы пересекаем подъемный мост и смотрим вниз, на раскинувшийся под нашими ногами лес, которым порос весь склон холма. Макушки деревьев уже окрасились в золотисто-медный и красный, и только сосны остались темно-зелеными.

– Королевство осталось без лидера, – начал говорить Ард. – Олбани нет, да он и не вернется, де ла Басти мертв. Единственный человек, который сейчас может претендовать на регентство, – это вы.

– Я не стану пользоваться его смертью, – с внезапным отвращением говорю я.

– Почему? Он бы именно так и поступил, если бы у него была такая возможность. А раз он мертв, то вы можете занять место, принадлежащее вам по праву.

– Они мне не доверяют, – с обидой говорю я.

– Они все находятся на содержании у французов. Однако французский регент далеко, а его помощник мертв. И сейчас выдался шанс для Англии и тех, кто любит английскую принцессу.

– Генрих сам мне говорил, что мы должны сохранить мир. Я была выдана замуж, чтобы привнести мир в Шотландию, и вернулась, чтобы попытаться сделать это снова.

– И теперь мы можем этого добиться. Раньше нам это было недоступно, из-за влияния иностранных сил. Но теперь мы можем это сделать, под вашей рукой и силой Англии.

Ард говорит, стараясь соблазнить, и его рука на моей талии старается быть такой же убедительной, как и его слова.

– Подумайте, – шепчет он. – Подумайте о том, чтобы снова стать регентом и возвести вашего сына на трон. Мы можем стать настоящей королевской семьей, под стать Генриху и Екатерине. У них есть корона, но нет наследника, которому ее можно было бы передать. Вы были бы королевой-регентом, я – вашим консортом, а ваш мальчик – королем. Подумайте, как чудесно это может быть.

Его слова не оставляют меня равнодушной. Одной мысли о том, чтобы снова править, уже достаточно, чтобы лишить меня покоя. А мысль о том, что я могу стать более значительной королевой, чем Екатерина, – и вовсе неодолимо соблазнительна.

– И как мы этого добьемся?

В ответ он хитро улыбается.

– Все уже сделано наполовину, любимая. Де ла Басти мертв, а я на вашей стороне.

Шотландия лежит передо мной, как стол, накрытый для пиршества. Томас Дакр пишет, чтобы я не упустила свой шанс получить регентство. Он намекает на то, что мой брат позаботится о том, чтобы герцог Олбани никогда не вернулся в Шотландию. А Шотландии нужен регент, и этим регентом должна стать я.

– Примите предложение, – выдыхает Ард мне в ухо, читая письмо через мое плечо. – Это ваша победа.

И я его принимаю. Я думаю, что наконец настали дни и моего триумфа. Вот что значит быть королевой. Вот что чувствовала Екатерина, когда Генрих назвал ее регентом. Вот для чего я родилась и кем я должна была стать. Я – возлюбленная жена, правящая королева и мать короля. Мой брат и мой муж добились для меня этого счастья, и я приму его. Мой сын вернется под мое попечительство. Я уже понимаю, что свои самые лучшие дни провожу в его обществе, и никто не спутает ни с чем иным выражение его лица, когда он видит меня.

Лорды устали от французских правителей и уже готовы предпочесть руку женщины правлению французского дворянина. Они устали от постоянной борьбы за власть и хотят видеть королеву, которая выше их всех по праву рождения. Я могу сделать то, о чем меня просил мой погибший муж: позаботиться о его стране и его сыне, и сделать это умно, а не по-глупому. Я могу стать его истинной вдовой и почтить свои брачные клятвы ему и все знания, которые я от него получила. Я могу почтить его память. Я даже могу представить его себе скрывающимся в лесах, выжившим в этом страшном бою, скитающимся где-то в диких приграничных краях со страшным шрамом на голове и не противящимся тому, что все считают его мертвым. Главное – чтобы я вернулась в его страну и вернула себе корону, чтобы делала все, что в моих силах, ради благополучия его королевства и в нужный момент его не подвела.

Итак, я считаю, что моя первая встреча с советом лордов станет самой важной и определяющей. Они поприветствуют мое возвращение, а я проявлю к ним свое великодушие. Я собираюсь напомнить им о том, что я привезла им мир с Англией и что они могут служить мне как вдовствующей королеве и английской принцессе. Я еду одна, велев Арду ждать меня в Холирудхаусе. Он должен будет появиться на совете только по приглашению.

Как только лорды усаживаются, я говорю им, что принимаю регентство и что буду править вместе со своим мужем в качестве корегента. В зале заседаний тут же поднимается шум протеста. Сначала они один за другим стучат по столу и выкрикивают свои возражения, и я потрясена этими всплесками ярости, старым сопротивлением, старым гневом, о котором меня предупреждал Арчибальд. Шотландия снова раздираема на части по одной простой причине: неумения работать сообща. Но постепенно они начинают перекрикивать общий шум, чтобы донести до меня суть своих возражений. Они заставляют меня прислушаться к ним. Заставляют меня понять. Очень медленно я начинаю слышать их. И так же медленно, словно остывая, я начинаю понимать.