Наследницы - Элизабет Адлер

Вскоре подоспел Алекс и заключил Ханичайл в свои объятия; его сердце билось так же сильно, как и ее. И она поняла, что теперь все будет хорошо.

На свадьбе Лауры все разговоры были только о том, как Джером Суэйн спас жизнь Ханичайл и поймал человека, ответственного за смерть Гарри Локвуда.

Стоял великолепный июньский день. Высокие белые лилии украшали алтарь; распустившиеся летние розы декорировали каждую церковную скамью; гирлянды папоротника и зелени были развешаны по стенам маленькой старой церквушки, наполняя ее запахом лета и превращая в прохладный тенистый сад. Билли и его шафер, нарядные в своих утренних костюмах и шелковых галстуках, ждали у алтаря вместе с викарием Суинберна преподобным Оутсом, который знал Лауру с рождения. Маленькая церквушка была заполнена до отказа, протиснуться в нее можно было с большим трудом.

Лорд Маунтджой ждал Лауру в холле Суинберн-Мэнор. Он вынул из кармана жилета часы, посмотрел на циферблат и нахмурился. Невеста уже опаздывала на три минуты. Старый граф начал нервно расхаживать по холлу, заложив руки за спину. Он в тысячный раз сказал себе, что никогда не поймет, почему женщины всегда опаздывают. К тому же на собственное венчание. Ему оставалось только надеяться, что Лаура не сбежит, не изменит своего решения в последнюю минуту, потому что ее бабушка Джинни уже уехала в церковь, а он просто не будет знать, что делать.

— Дядя Маунтджой! — раздался голос Лауры.

Граф резко обернулся и посмотрел на нее, стоявшую на верхней ступени лестницы.

Лаура хотела, чтобы у нее была настоящая сельская свадьба, и сейчас она прекрасно смотрелась в платье из белой тафты с маленьким букетиком из роз и лилий. На ней была бриллиантовая тиара, которую надевала на свадьбу жена Маунтджоя Пенелопа, а до нее бесчисленное количество невест семейства Маунтджой. Ее вуаль была из старинного брюссельского кружева и тоже принадлежала его матери, когда она выходила замуж за его отца.

Маунтджой подумал, что его девочка — писаная красавица. Лаура медленно спустилась по лестнице, и лорд Маунтджой галантно взял ее за руку.

— Из тебя вышла прекрасная невеста, Лаура, — сказал он, задыхаясь от переполнявшего его чувства, которое, как он теперь знал, называлось любовью. — Билли — счастливый мужчина. Да, очень счастливый.

— Я думаю, что это я счастливая, дядя Маунтджой. — Лаура погладила старика по щеке, заглядывая в глаза и улыбаясь. — Если бы не вы, я бы никогда не приехала в Лондон.

Я бы никогда не встретилась с Билли в поезде. Я бы никогда не узнала вас. Самого лучшего в мире.

Лаура поцеловала графа.

— Ну хорошо, возможно, — согласился Маунтджой, смущенный и польщенный одновременно.

Он взял Лауру за руку, и они спустились к ожидавшему их экипажу: открытое ландо из Маунтджой-Парка, темно-бордовые бока которого с золотой росписью были отполированы до блеска, и запряженное парой быстроходных коней из конюшни Билли. Три колли и спаниель Суэйна, с большими красивыми бантами на шеях, трусили за ними всю дорогу от Суинберна к церкви.

Орган заиграл ораторию Генделя, хор из девяти голосов, составленный из местных мальчиков и девочек, запел, собаки на улице забрехали, младенцы проснулись и заплакали.

Джинни Суинберн подумала, улыбаясь своей очаровательной внучке, идущей по проходу к алтарю, чтобы обвенчаться с человеком, которого она любила, что это настоящая свадьба Суинберн, не слишком отличающаяся от ее собственной с Джошем много лет назад.

Отпустив невесту, лорд Маунтджой сел на свое место в первом ряду и посмотрел вокруг.

Вся передняя часть церкви была заполнена Сакстонами и Маунтджоями, хотя Маунтджоев было гораздо меньше. Здесь была, конечно, тетя Софи, выглядевшая по-королевски в шелковом платье цвета бургунди, вся в бриллиантах и в очень большой шляпе с плюмажем из страусовых перьев. И Джинни Суинберн, выглядевшая очаровательно в темно-красном платье и подходящей по цвету шляпке. Была также и мадам Сюзетта, одетая с парижским шиком в костюм цвета морской волны от Пато и в изумительной по красоте шляпке с маленькой вуалеткой, прикрывающей глаза.

Анжу была в зеленом, цвете, совпадающем с цветом ее глаз, в платье со слишком короткой юбкой и в одной из маленьких шляпок своей матери. На ней также было изумрудное ожерелье, которое ей подарил лорд Маунтджой, и кольцо с огромным бриллиантом, которое, вероятно, стоило целое состояние. Маунтджой подозрительно посмотрел на него, потом решил, что Анжу унаследовала кольцо от своей эксцентричной бабушки.

Ханичайл. Ах, Ханичайл. Маунтджой смотрел на нее и удивлялся, как она может владеть собой, будучи избитой, если не сказать — чуть не убитой. Полиция сказала ему, что Делейни во всем признался. А что еще ему оставалось делать? Суэйн застал его на месте преступления.

Очевидно, он решил сначала оглушить Ханичайл, а потом отвезти в горы и сбросить вниз, чтобы все выглядело как самоубийство. Спасибо, что Суэйн со своим спаниелем оказались поблизости.

Во всяком случае, Ханичайл была здесь, живая и невредимая, великолепная в желтом шелковом платье, того же цвета, что и ее волосы, и с большой ниткой жемчуга Маунтджоя на шее. Мадам Сюзетта была так добра, что подновила ее шляпку, добавила вуалетку, которая скрывала синяки и ссадины на лбу, и она была почти такой же, как и всегда.

Она сидела рядом с Алексом Скоттом, своим возлюбленным, и Маунтджой подумал, что если любовь делает ее такой счастливой, то что в этом плохого? Кроме того, Скотт оказался порядочным парнем. Алекс рассказал ему печальную историю своей жены, и хотя сам Маунтджой и был человеком, воспитанным на совершенно иных принципах, и не одобрял поведения Алекса и Ханичайл, однако он смог их понять и дал им свое благословение.

В задних рядах сидели жители деревни Суинберн: мужчины в белоснежных рубашках и темных костюмах, а их жены в летних платьях и шляпках.

А на откидном сиденье около двери, так, чтобы держать все под наблюдением, сидел важный на сегодняшний день человек — Суэйн.

Во всяком случае, подумал Маунтджой, когда орган заиграл свадебный марш и Лаура с Билли направились к двери, венчание было красивым.

Место для приема, выбранное на просторной лужайке позади дома, было отгорожено бледно-желтым шелком и кадками с розами, столы покрывали желтые скатерти, а на них стояли большие букеты бледно-желтых и розовых роз. Официанты в белых куртках разливали шампанское «Винтаж Краг» урожая 1920 года, которое хранилось в многочисленных винных погребах под Маунтджой-Парком, а гости ели изысканную еду и были бесконечно счастливы.

Не в силах изменить привычке, Суэйн стоял у двери в позиции «вольно» и наблюдал за происходящим. Сидевший рядом с ним спаниель с красным бантом на шее заставлял гостей останавливаться, гладить его и поздравлять его хозяина.

До начала церемонии лорд Маунтджой лично поблагодарил Суэйна и вручил чек, сумма которого напугала детектива.