Разведчик пустоты - Аарон Дембски-Боуден

Немногие из других храмов Пути решились последовать за ней, несмотря на то уважение, что заслуживали ее доспехи и оружие. Они не решались оставить Ультве без защиты, поэтому армада была столь малочисленна и призрачна — корабли, населенные духами, и горстка настоящих воинов, осмелившихся ступить на землю этого нечистого мира.

И все же потери, понесенные этой ночью, были прискорбны. Ультве не мог позволить себе потерять столько бойцов, павших под клинками еретиков, — однако Душелову суждено погибнуть, прежде чем он сможет стать Бичом Иши на рассвете Рхана Дандра.

Так было предначертано. И так будет.

За все годы, прошедшие с ее последнего Воплощения, ни разу предзнаменования и знаки судьбы не совпадали так ясно, как этой ночью. Сама правота и важность ее миссии придавали силу и скорость уставшему телу.

Теперь воин, охромевший и едва волочащий ноги, охотился на нее. Клинок в его руках отзывался древним гулом. Те грубые металлы, из которых был откован этот меч, восходили к эре Человеческой Спеси, когда их гордыня распахнула Врата Ша'йела, как огромное око в небесах. Она не боялась его клинка. Она ничего не боялась. Даже ее поврежденный доспех вновь станет целым по велению рока.

Она побежала быстрее. Дождь холодил ее кожу, а рука твердо держала копье.

Талос не сопротивлялся.

Черное копье пронзило пророка, довершая то, что начал его собственный меч в ее руках. Легионер не стал улыбаться, проклинать или шептать последние слова. Насадив на копье, воительница удерживала его на расстоянии вытянутой руки.

Когда меч выпал у него из пальцев, Талос разжал второй кулак. Граната сдетонировала, как только его пальцы соскользнули с активационной пластины. Она взорвалась, спровоцировав взрыв еще трех гранат, которые пророк снял с Кириона, и еще двух, взятых у Вариила, и силового генератора у него за спиной.

Не считая пламени, спалившего половину физической оболочки бессмертной ксеносовской воительницы, Талос Валкоран с Нострамо умер почти так же, как появился на свет: глядя на мир широко распахнутыми черными глазами и не говоря ни слова.

Марлона, хромая, вышла под дождь. Она закрыла глаза, позволяя холодной воде смыть с тела пот, накопившийся за долгие часы. Ей хотелось плакать. Ощущение мокрых волос под пальцами доставило ей удовольствие, невыразимое словами.

Дредноут шагал впереди. Боевая машина подволакивала одну ногу. Из камней сыпались искры, и следом тянулась глубокая уродливая борозда. Пластины брони местами почернели и оплавились, вновь застыв нелепыми пятнами, и из некоторых торчали серебряные диски сюрикенов, словно осыпающаяся рыбья чешуя. Сервосуставы уже не гудели ровно и уверенно — нет, они лязгали, скрежетали и искрили, и погнутые зубья передач лишь через раз сцеплялись друг с другом.

Это искореженное сооружение продолжало шагать к крепостным руинам. Обе опущенные руки свободно болтались. Десятки кабелей, связывающие саркофаг с бронированной оболочкой, были перерублены. Из одних ввалил пар, из других лилась жидкость, а некоторые совершенно пересохли.

Женщина не знала, сколько противников прикончил Малкарион во время путешествия по катакомбам и подъема. Они набрасывались на него с цепными мечами, ножами, пистолетами, винтовками, лазерным оружием и гранатометами, силовыми когтями и копьями и даже с булыжниками и проклятиями. Все эти столкновения ясно читались по вмятинам на его адамантиновом корпусе.

— Я слышал катер… — прорычал дредноут. — Я… я свяжусь с ним. Смертные рабы Талоса. Они вернутся за тобой. А потом… Потом я усну.

Впереди, на крепостной стене, женщина увидела привалившееся к камням, изуродованное тело легионера. Его доспехи выгорели дочерна, а все суставы расплавились и подернулись окалиной. От трупа поднимался дым, мешавшийся со струями ливня.

Ближе к ним по камням со стоном ползла одна из ксеносовских дев. У нее осталась всего одна рука и обрубок ноги выше колена. На месте второй руки виднелись свирепые ожоги, второй ноги не было видно. Волосы воительницы сгорели, как и большая часть плоти. Она стонала и истекала кровью, извиваясь в судорогах под дождем.

— Джайн зар, — наполовину прошептала, наполовину прокаркала она, едва ворочая обожженным языком. — Джайн зар.

Невероятно, но нетронутым остался лишь ее левый глаз, уставившийся на Марлону с горькой и осознанной ненавистью.

— Джайн зар, — вновь просипела умирающая чужачка.

Малкарион наступил на эту полуживую дохлятину бронированной ногой, размазав ее по камням. С усилием подняв заскрипевшую руку, он указал на труп легионера:

— Я… я должен закончить все… за этого мальчика.

Рабы прижимались друг к другу во тьме. Мужчина обнимал женщину. Осталось недолго. Стены их убежища содрогнулись — это стартовал челнок, вновь пробивая путь в атмосферу.

Эвакуация началась пять дней назад, когда совершил посадку первый корабль имперского флота. Еще сотня беженцев скучилась в почти абсолютной темноте. Кто-то тихо переговаривался, некоторые плакали от облегчения, другие — от ужаса. Жители Даркхарны никогда не покидали свой мир. Даже те, кто с детства лелеял образ далекого Империума, сейчас, наконец-то ощутив его отнюдь не материнскую заботу, испытывали страх.

Рабы провели в Последнем Городе два долгих месяца. Два месяца им приходилось лгать, чтобы смешаться с другими беженцами; два месяца им приходилось прятать ее третий глаз; два месяца им оставалось лишь надеяться, что Вариил не возникнет на пороге их убогой хижины. Ей часто снилась эта встреча — красные глазные линзы, рев сервосуставов. Она всегда просыпалась в тот миг, когда его руки в холодных керамитовых перчатках проводили по ее животу.

Но он так и не пришел.

В спокойные минуты она все еще вспоминала последние слова Талоса: «Если Вариилу удастся вырваться живым из этого безумия, однажды он придет за ребенком. Неважно, как далеко вы убежите».

Но где же он был? Скрылся с Тсагуальсы вместе с Делтрианом? Она не осмеливалась верить, что ножи Вариила больше им не грозят, но уже начинала надеяться.

Октавия опустила руки на живот. Ребенок должен был появиться скоро — через месяц, самое большее, через два. Она задавалась вопросом, суждено ли ему родиться в космосе, как той несчастной девочке на борту «Завета», или ей все же удастся сначала вдохнуть воздух их нового дома… разумеется, после того как они сумеют обвести вокруг пальца имперских чиновников.

Септимус согласился сыграть роль чернорабочего из небольшого городка на юге. Она же собиралась объявить, что происходит от первых навигаторов планеты из флота колонистов, приземлившихся здесь четыреста лет назад. В тихие минуты Октавию все еще забавляло, что, благодаря навигаторской физиологии, ее история звучит более правдоподобно. Она сильно сомневалась, что мелкие чиновники, которым поручат разбираться с беженцами с Даркхарны, станут чинить ей препятствия. Навигатора, представлявшего большую ценность, должны были отправить в одну из крепостей Навис Нобилите в ближайшем секторе, однако пилигримы и беженцы — лишь капля в море имперских жизней. Затеряться среди этих миллиардов нетрудно.