Изгнанники - Дэвид Коу

Разговор будет недолгим — оверлорд всегда краток. Самым трудным для Джерона было отойти от брата и путешественников на приличное расстояние, чтобы его никто не услышал. Брат бы этого никогда не смог понять. Ловел добрый малый, и Джерон его любил. Кроме друг друга, у них в этом мире никого не было. Но Ловел так безнадежно наивен и, если быть честным, слегка туповат. Он никогда не спрашивал, откуда у Джерона деньги на новый мобиль или как они могут позволить себе содержать одну из лучших квартир в кваде на свою зарплату рабочих на Ферме. Кстати, Ловел никогда не интересовался, как им удалось без связей и опыта получить такую престижную работу. Он принимал все как должное.

Но это и неплохо. Иначе как бы Джерон все ему объяснил? Не мог же он просто сказать: «У нас есть все — работа, деньги, квартира — потому, что я предал Сеть и стал доносчиком Седрика». Пусть уж лучше это остается тайной, — кто знает, сколько тайн может скрываться в одном человеке? — и Ловел так и продолжает считать, что мир не такое уж паршивое место даже для парочки гилдринов.

С самого начала Джерон настоял на обещании оверлорда, что Ловелу не причинят никакого вреда, поставив это условием своего сотрудничества. Не то чтобы он верил, будто слово Седрика чего-то стоит, или тешил себя нелепой надеждой, что сможет как-то надавить на оверлорда и настоять на выполнении обещания. Но так ему было чуточку легче смириться с собственным предательством. Потом выяснилось, что Седрика совершенно не интересовало преследование гилдринов. Ему просто спится спокойнее, если он каждую секунду знает, чем занята Сеть, — таково было его объяснение. По Налю всегда ходил слух, что у Седрика пунктик по поводу личной безопасности.

А еще Джерон слышал, что после почти удавшегося покушения оверлорд чуть не погиб и с тех пор был обезображен шрамами. Хотя сам этого никогда не видал — они с Седриком никогда не встречались. Его завербовали через посредников, а все переговоры велись через портативное устройство связи, которое он прятал в штанине.

Как правило, разговор происходил раз в неделю, причем Джерон сам звонил в условленное время. Но два дня назад оверлорд лично вызвал его и приказал ловить любые слухи о Хранителе, кудеснике и сопровождающей их женщине, как понял Джерон, весьма заметной личности.

— Я хочу быть в курсе всего, что до тебя дойдет, Джерон, — сказал Седрик. — Смотри не разочаруй меня во второй раз.

При воспоминании о первом разе Джерон покрылся холодным потом. Тогда Седрик пришел в ярость из-за того, что Джерон не доложил ему о появлении Хранителя в Брагор-Нале. Гилдрин пытался оправдываться тем, что сам узнал об этом лишь спустя несколько дней, а потом подумал, что подобные сведения не представляют особой важности. Чем могло присутствие Хранителя грозить Седрику, да и вообще кому бы то ни было в Брагор-Нале? Он высказал эти свои соображения оверлорду, и сразу понял, что свалял дурака, потому что в ответ услышал такую яростную и ядовитую отповедь, что плюхнулся на переговорное устройство, чтобы заглушить звук и не разбудить спавшего в соседней комнате Ловела.

Поэтому новый разговор был чрезвычайно важен. Нельзя сердить Седрика дважды.

— Слушаю, Джерон, — послышался голос Седрика после первого же гудка. — Предупреждаю: для тебя будет лучше, если ты запасся новостями.

— Они есть, оверлорд, — безуспешно пытаясь придать твердость своему голосу, ответил Джерон.

— Тебе известно, где они?

— Я только что от них. Мой брат их сейчас провожает.

— Провожает? — угрожающе повысив голос, переспросил Седрик.

— Да, оверлорд, — еле слышно подтвердил Джерон. — Они собираются перейти Срединный хребет и попасть в Уэрелла-Наль. Хотите, я их задержу? Можно придумать что-нибудь насчет Правительственной Службы Безо…

— Не надо, — прервал его Седрик и надолго замолчал, так что парень даже подумал, не прервалась ли связь. — Не надо, — наконец задумчиво повторил оверлорд. — Так даже лучше. Лишний шум мне не нужен. Поэтому разумнее всего сделать это в другом Нале.

Джерон кашлянул:

— Простите, оверлорд?

— Ничего, — сухо ответил Седрик. — Ты хорошо поработал, Джерон. Следующий разговор через неделю в обычное время.

Резкий щелчок — и Седрик отключился. Парень осел на каменный пол коридора, прикрыл глаза и перевел дыхание. «Но разве иначе мы могли бы позволить себе мобиль и квартиру? — в который раз спросил он себя.— Разве иначе мы получили бы работу на Ферме? Я это делаю для Довела».

Как в докладе Бадена, так и во время дебатов в Великом Зале прозвучало предположение, что среди убийц и преступников Лон-Сера можно найти потенциальных союзников, которые, подобно нам, настроены против негодяев, четыре года назад напавших на нашу страну, и даже могли бы помочь нам в борьбе против захватчиков. На мой взгляд, подобное предположение является верхом легкомыслия, целиком и полностью основано на стремлении выдать желаемое за действительное и вносит значительное смятение в умы. Это предположение построено на догадках и противоречит тем фактам, которыми мы располагаем. Достаточно внимательно осмотреть оружие чужеземцев, чтобы понять — эти люди пришли к нам из страны, где правят жестокость и насилие. Все Нали нам одинаково враждебны, и любой из жителей Лон-Сера — потенциальный враг нашей страны. Отправлять за море Арика посланцев в поисках друзей и союзников было бы наивно и глупо. Таких в Лон-Сере попросту нет.

Из «Ответа на „Доклад Магистра Бадена

о допросах чужеземца Барама"»,

представленного Магистром Эрландом.

Осень, 4625 год Богов.

Ему было плохо в Нале. С самого первого дня он ощущал на себе гнетущую тяжесть громоздких зданий, как будто тащил их на спине. Ему было неприятно видеть коричневый туман, подобно заразе покрывавший небо, а постоянный шум, к которому он никак не мог привыкнуть, доносился до его ушей даже здесь, в душной вони и непроглядной тьме туннелей, где он и провел большую часть времени. Оррис болезненно воспринимал все, что было ему противно в этом чужом месте, но даже не осознавал, как сильно тоскует по дому, пока не вырвался за пределы гигантского города, сюда, в скалы гигантской горной цепи, которую Мелиор назвала Срединным хребтом.

Наль еще виделся позади, а когда затихал прохладный ветер, дувший с каменистых склонов, Оррис отчетливо чувствовал его запах. В небе были еще различимы грязные полосы коричневого тумана, хотя оно и принимало теперь свой обычный голубой оттенок. Зато под ногами снова были земля и камни. Над головой, согреваемые солнцем, качались на ветру кроны осин и елей. Было слышно пение птиц, а несколько раз им даже повстречались семьи оленей. С каждым вздохом он чувствовал, что воздух становится чище.

Однако облегчение, которое испытал Оррис, выбравшись наконец из Наля, было не сравнимо с чувствами Анизир. Много дней ее мысли были затуманены постоянным страхом — с той самой минуты, как они увидели Наль со стороны трясины, — так что Оррис начал забывать, какой была их связь до того, как они попали в Лон-Сер. Но теперь, взбираясь по узкой тропинке, убегавшей все выше в горы, Оррис, Гвилим и Мелиор с такой радостью любовались на то, с каким самозабвением темный ястреб парит в высоте, то кружа, то внезапно бросаясь вниз, что даже Мелиор засмеялась. Время подступало лишь к полудню, а Анизир с рассвета охотилась уже в третий раз. И Оррис, и птица по-прежнему были страшно далеки от своей родины, но в это утро расстояние не казалось им таким уж огромным.