Ведьма - Камилла Лэкберг

– Вот, – проговорил Йоста, указывая пальцем на экран.

Тут и Патрик увидел, что он имел в виду. Теперь все представало в совершенно ином свете.

Дело Стеллы

Без Кейт жизнь казалась пустой. Лейф бродил взад-вперед по дому, не зная, чем заняться. Горе было необъятным – годы, прошедшие с тех пор, как он похоронил ее, ничуть не смягчили тоску. Одиночество лишь разрасталось. Конечно, порой его навещали дети – они с Кейт вырастили хороших детей, и те желали ему добра. Виола заходила почти каждый день. Но у них была своя жизнь. Они стали взрослыми, жили отдельно, у них были свои семьи, работа и повседневные заботы, к которым не стоило добавлять проблему одинокого скорбящего человека. Так что перед ними он притворялся довольным. Рассказывал, что у него все хорошо, что совершает долгие прогулки, слушает радио, решает кроссворды. И он на самом деле занимался всем этим. Но ему так не хватало ее – временами ему казалось, что его буквально разрывает на части…

И еще Лейф скучал по работе. Казалось, там о нем все забыли, словно он никогда не имел значения.

Теперь, когда у него появилось много свободного времени, он начал размышлять. О большом и малом. О людях. О преступлениях. О том, что говорилось за эти долгие годы. А также о том, что не было сказано.

Но более всего Лейф размышлял над делом Стеллы. Хотя это было очень странно. Поначалу он был так уверен… Но Кейт посеяла зерно раздора – она всегда задавала вопросы. И под конец становилось все заметнее, что ее гложут сомнения. Так же, как и его.

По ночам, когда сон не приходил, Лейф снова и снова обдумывал каждую деталь. Каждое свидетельское показание. Каждое слово. И чем больше он думал, тем больше приходил к выводу: что-то не сходится. Что-то прошло мимо его внимания, а его желание поскорее раскрыть дело привело к тому, что все так и осталось.

Но закрывать глаза на свои просчеты он больше не мог. Пока он не знал, как, где и когда, но он совершил непростительную ошибку. И убийца Стеллы до сих пор бродит на свободе.

* * *

– Рита, дорогая!

В пятый раз Мелльберг постучал в дверь, но в ответ ему неслись лишь потоки брани на испанском языке. Во всяком случае, он подозревал, что это ругательства. Сам Бертиль не очень хорошо владел испанским. Но, судя по тону, вряд ли это были слова любви.

– Солнышко! Радость моя! Моя замечательная Рита!

Стараясь говорить как можно мягче, он снова постучал в дверь. Потом вздохнул. Подумать только, что просить прощения так трудно!

– Дорогая, можно я войду? Рано или поздно мы должны поговорить. Подумай о Лео, он будет скучать по дедушке…

Изнутри до Мелльберга донеслось ворчание, но потоки брани прекратились. Это подсказывало, что он избрал верную стратегию.

– Мы не могли бы поговорить? Я скучаю по тебе. Мне не хватает всех вас…

Он задержал дыхание. В квартире стояла тишина. Затем Бертиль услышал звук поворачиваемого замка. С облегчением он взял свою сумку, стоявшую у ног, и осторожно вошел, едва Рита открыла дверь. Он был готов к тому, что в голову ему полетит твердый предмет – от Ритиного темперамента вещи иногда летали по воздуху. Но она ограничилась тем, что скрестила руки на груди и сурово уставилась на него.

– Прости, я вел себя необдуманно и очень глупо, – проговорил Меллберг – и испытал удовлетворение, увидев, что у Риты раскрылся рот.

Впервые в жизни он просил прощения.

– Я слышала, что произошло, – сказала Рита. Голос у нее по-прежнему звучал сурово и сердито. – Ты знаешь, что твой поступок, возможно, привел к пожару?

– Да, знаю, и я ужасно расстроен.

– Ты сделал для себя какие-нибудь выводы? – спросила она, строго глядя на него.

Бертиль кивнул.

– Сделал. И готов на все, чтобы исправить дело.

– Отлично. Тогда начни с того, что помоги мне упаковать вещи, которые я вытряхнула из шкафов.

– Упаковать? Я думал, ты…

Его охватила паника, и, наверное, это читалось в его взгляде, потому что Рита поспешно продолжила:

– Я собрала твои вещи. И свои. Для беженцев, которых разместили в клубе. Так что тебе предстоит упаковать то, что лежит на кровати, а потом поехать со мной и отдать все это. Насколько я знаю, Билл делает огромное дело, заботясь о беженцах, у которых сгорели дома.

– Что ты там собрала? – с тревогой спросил Мелльберг, но тут же смолк.

Даже он понимал, что сейчас неуместно задавать лишние вопросы. И если что-то из его любимых вещей попало в кучу, он всегда сможет незаметно вернуть их на место в шкаф.

Словно прочтя его мысли, Рита заявила:

– И если ты положишь обратно хоть одну вещь из того, что я собрала, будешь сегодня ночью спать в другом месте. И все последующие ночи.

«Черт. Рита всегда видит все на два хода вперед», – подумал Мелльберг, направляясь в спальню. Куча одежды на постели показалась ему слишком большой. И поверх всего лежал его любимый свитер. Он готов был признать, что эта вещь видала лучшие времена. Но в нем было так уютно, а маленькие дырочки здесь и там – это ведь не смертельно… Он осторожно взял его в руки и огляделся. Может быть, она не заметит…

– Держи!

Рита стояла у него за спиной, протягивая ему большой черный мешок. С глубоким вздохом Бертиль сложил в мешок свой свитер, а поверх – оставшиеся вещи. Ее кучка была вполовину меньше, однако он сообразил, что на этом не стоит сейчас заострять внимание. Получилось два мешка вещей. Он завязал их и выставил в прихожую.

– Всё, поехали, – сказала Рита, выходя из кухни с двумя пакетами продуктов.

Из квартиры она вышла впереди него, но, когда Мелльберг отставил мешки, чтобы запереть дверь, обернулась и сказала коротко:

– Кстати, с завтрашнего дня у нас гости.

– Гости? – переспросил он, ломая голову, кого она могла пригласить. Гостеприимство Риты порой переходило все границы.

– Да. Дети Карима будут жить у нас, пока его не выпишут из больницы. Это самое малое, что мы можем сделать, дабы загладить твою выходку.

Мелльберг открыл было рот, чтобы что-то сказать. Но затем закрыл его и взял мешки. Иногда лучше не вступать в бой.

* * *

– Привет, Билл. Ох, сколько народу! – воскликнула Паула, оглядывая клуб.

Новые и новые люди всё приезжали сюда, и старое здание буквально бурлило. Шведы и беженцы стояли и разговаривали друг с другом парами и группками; то и дело к потолку взлетал веселый смех.

– Ты видела что-нибудь подобное? – сказал Билл. – Какая щедрость! Какой энтузиазм! Кто бы мог подумать…

– Во всяком случае, нет худа без добра, – горько ответила Паула.

Билл кивнул.

– Ты права. Да, мы все думаем о тех, кто в больнице.