Обитатели холмов - Ричард Адамс

Из норы выглянул Блэкавар, а за ним Серебряный и Черничка.

— Нужно немедленно уходить, сэр, — заявил Блэкавар. — Когда они появятся здесь, мы должны быть уже далеко.

Орех оглядел его с ног до головы.

— Кто хочет идти, пусть идет, — сказал он. — Я остаюсь. Мы сами построили этот городок. Один только Фрит знает, чего это нам стоило. И теперь я не собираюсь бросать его.

— Я тоже, — произнес Шишак. — А если мне суждено уйти к Черному Кролику, я прихвачу с собой парочку эфрафцев.

Наступило короткое молчание.

— Падуб прав, надо закрыть выходы, — решил Орех. — Это лучше всего. Мы тщательно, хорошенько засыплем их. Тогда им придется сначала нас откопать. Норы у нас глубокие, да еще и под обрывом, который насквозь пронизан корнями. Сколько они смогут здесь продержаться, привлекая к себе всех элилей? Им придется оставить свою затею.

— Вы не знаете эфрафцев, — возразил Блэкавар. — Мать не раз рассказывала мне, что произошло в Ореховом лесу. Лучше уйти.

— Уходи, — ответил Орех. — Я тебя не держу. Но я остаюсь здесь. Здесь мой дом.

Он заметил Хизентли, которая в окружении молодых крольчих сидела у выхода из ближайшей норы и прислушивалась к разговору.

— Как ты думаешь, далеко ли уйдет она? А Ромашка? Мы что же, оставим ее одну?

— Нет, мы остаемся, — заявил Земляничка. — Я твердо верю: Эль-Ахрайрах спасет нас от этого Дурмана. А если нет, я в Эфрафу не вернусь — вот так-то.

— Закрыть выходы, — приказал Орех.

Солнце уже село, а кролики принялись рыхлить и подкапывать стенки тоннелей. Земля пересохла и стала твердой. Стенки держались крепко, а если и отваливался кусок, то рассыпался пылью, которой никак не завалишь проходы. Но Черничке пришла в голову мысль рыть снаружи и обвалить потолки на входах в «Улей», тогда стены завалятся сами. Один тоннель, выходящий в лес, решили оставить открытым. Это был тот самый тоннель, где отсиживался Кехаар, и в гнезде у входа все еще оставался помет. Проходя мимо, Орех подумал, что Дурман ведь не знает, где сейчас Кехаар, и отскреб побольше помету и разбросал возле входа. Работы наверху еще не закончились, и Орех, выбежав на обрыв, стал вглядываться в потемневшее на востоке небо.

Мысли его были невеселыми. Положение и впрямь отчаянное. Хоть он и держался перед товарищами, сам-то понимал, что надежды почти нет. Эфрафцы ничего не делают наобум. И конечно же, завалы для них не преграда. Слабо верилось Ореху и в то, что враги испугаются хищников. Почти все из Тысячи охотятся на кроликов, только лишь чтобы не погибнуть от голода. Ни горностай, ни лиса не съест больше, чем это необходимо. Разве что ей попадется сам генерал Дурман. Иначе эфрафцы не уйдут, пока не добьются своего. Их ничто не остановит, кроме какой-нибудь катастрофы.

А что, если самому сходить переговорить с Дурманом? Неужели нет никакой надежды воззвать к его здравому смыслу? Что бы там ни случилось в Ореховом лесу, эфрафцы не могут сражаться до победного конца против таких кроликов, как Шишак, Падуб и Серебряный, и не понести потерь, быть может, тяжелых потерь. Дурман должен понимать это. Что, если даже сейчас не поздно уговорить его принять решение — решение, которое устроило бы всех.

«Вполне возможно, — мрачно подумал Орех. — Все-таки это шанс, и боюсь, старшина обязан им воспользоваться. А так как этому мерзавцу доверять ни в коем случае нельзя, старшина должен пойти один».

Он вернулся в «Улей» и отыскал Шишака.

— Я иду поговорить с генералом Дурманом, если, конечно, удастся до него добраться, — заявил он. — До моего возвращения старшиной остаешься ты. Скажешь об этом им сам.

— Но, Орех, — растерялся Шишак, — подожди минутку. Это опасно…

— Я скоро, — сказал Орех. — Просто спрошу его, что ему надо.

Минуту спустя он, хромая, уже спустился с обрыва и бежал по дороге, то и дело останавливаясь и озираясь в ожидании эфрафского патруля.

Что есть подлунный мир, солдаты?

Он — я.

Я — это неба северного лед

И оснеженные поля.

Солдаты, мы идем вперед

Сквозь одиночество, и пустоту, и смерть.

Все это — я.

У. де ла Map. Наполеон.

Перевод Надежды Муравьевой

Когда ялик исчез на реке за завесой дождя, вместе с ним уплыла изрядная доля генеральского авторитета. Если бы Орех с приятелями поднялись над деревьями в воздух, и то вряд ли Дурман растерялся бы больше. До этого момента генерал показал себя достойным противником. Его офицеры просто голову потеряли от неожиданности, когда на них налетел Кехаар. А он — нет. Наоборот. Он возглавил погоню и, несмотря на страх перед Кехааром, придумал, как отсечь отступление беглецов. Ловкий, изобретательный, он чуть сам не ранил поморника, когда тот бросился на него у деревянного мостика. И как раз в тот момент, когда беглецов удалось окружить, да в таком месте, где Кехаара можно было бы не бояться, чужаки тоже вдруг простили изобретательность, к тому же намного превзошедшую его собственную, и оставили эфрафцев с носом. Гроза еще бушевала, когда погоня ни с чем возвратилась в Эфрафу, и Дурман услышал, как один офицер сказал другому это самое словечко — «торн». Тлайли, Блэкавар и крольчихи из подразделения с меткой на задней левой ноге исчезли. Генерал пытался задержать их, но тщетно.

Почти всю ночь Дурман не сомкнул глаз, размышляя, что теперь делать. На следующий день он созвал Совет. И заявил, что в погоню вниз по реке нужно отправить только такой отряд, который справится с Тлайли. А это значит, придется снять с постов несколько офицеров и довольно многих гвардейцев. Тогда они рискуют допустить беспорядки дома. И развязка может оказаться совсем не такой, какой они ждут. К тому же вовсе не обязательно, что преследователи догонят Тлайли. Вдруг они потеряют след и где тогда его искать? Если это произойдет, вся аусла окажется в дураках.

— Мы и сейчас выглядим по-дурацки, — сказал Дурман. — Нужно ясно отдавать себе в этом отчет. Вереск расскажет вам, о чем болтают в подразделениях: про белую птицу, которая загнала Дрему в канаву, про Тлайли, который призвал молнию на мою голову, и Фрит еще знает что.

— Самое разумное, — начал старый Подснежник, — прекратить всякие разговоры. И все забудется само собой. Память у них короткая.

— Но одно сделать все-таки стоит, — решил Дурман. — Нам известно место, где мы уже засекли Тлайли вместе с его шайкой, только не сразу поняли, что к чему. Это место, где погиб Кровец. И если они появились там однажды, рано или поздно появятся и во второй раз.

— Но не можем же мы ждать их целым войском, сэр, — заметил Крестовник. — Это означало бы, что придется рыть норы и жить там какое-то время.

— Согласен, — ответил генерал. — Пока нужно отправить туда постоянный патруль. Они выроют норы. Сменяться будут каждые два дня. Если появится Тлайли, патруль проследит за ним, не выдавая себя. Когда нам станет известно, куда он увел крольчих, мы сможем что-то предпринять. И вот что я вам скажу, — произнес он, оглядывая собравшихся своими большими светлыми глазами, — если мы действительно узнаем, где он, я готов на любые жертвы. Я обещал Тлайли убить его. Может быть, он и забыл об этом, но я — нет.