Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин

— Что-то случилось…

И тут же в кармане Кости взорвался жесткой трелью мобильник.

Звонил Вадим.

— Кот…

— Да, — сказал Костя, на которого сразу навалилось ощущение беды.

— Кот… В отца стреляли, он ранен. Боюсь, что очень тяжело…

— Смертельно? — ровным голосом спросил Костя.

— Ну… я не знаю. Но сказали, что надо быть готовыми ко всему…

— Он где?

— В срочной хирургии… В той самой больнице. Я тоже там…

— Сейчас буду.

— Куда прислать машину?

— Не надо машину. Без нее скорее… — До Институтских дворов было несколько минут, а оттуда до больницы — рукой подать.

— Но ты не один?

— Нет…

Дальше было — как обрывочные кадры…

Лихо, профессор и Луиза остались в подвале, остальные бежали по коридору. Бежали так, словно их скорость могла что-то изменить и поправить беду. Дворы были почти пусты — холодное солнце и шорох листьев. Откуда-то прилетел полупрозрачный самолетик, сел на булыжники. На него не взглянули, не подобрали… Выбрались через пролом в каменной стене у монастырской башни. Миновали несколько переулков. Оказались у чугунной изгороди больничного сада. Там тоже был пролом — в зарослях сирени, на которой все еще сохранились зеленые листья.

Теперь командовал Вашек, он знал тут все входы-выходы, не раз прибегал к отцу. Он не повел друзей к главному входу, повел среди высохшей травы к торцу здания. Оно — бело-желтое, с арками и полукруглыми окнами — было похоже на океанский лайнер, вставший у поросшего осенними деревьями причала.

— Подождите… — сказал Вашек, и они с Сегой скрылись за небольшой, без надписи, дверью. Все стояли перед ней и тяжело дышали после бега. Костя, нагнувшись, отклеивал от ботинок прилипшие бурые листья. Белка и Тюпа одинаково протирали очки. Драчун что-то шептал Дашутке на ухо, словно утешал…

Горький запах осеннего сада казался терпким и царапал легкие. В голых ветках надоедливо кричала ворона.

Сколько времени прошло, минута или полчаса, никто не понял. Открылась дверь, Вашек с хмурым лицом поманил друзей.

Пошли по обшарпанному полутемному коридору, в котором стоял застарелый запах лекарств и сырой штукатурки. Впереди всех, перед Вашеком, шагала женщина в серовато-белом халате с завязками на спине. Иногда оборачивала неразличимое лицо и поднимала палец: тихо, мол. В маленьком квадратном вестибюле, заставленном побитыми стеклянными шкафчиками, велела всем посидеть. Сидеть было не на чем, они боязливо перетаптывались на облупленной краске половиц. «Хоть бы скорее все кончилось…» — мелькнуло у Белки, хотя она понимала, что ничем хорошим это кончиться не может.

Женщина (оказавшаяся при свете окон молодой и не сердитой) принесла стопку синих полупрозрачных чехлов для обуви, велела натянуть на сапожки и башмаки. Дашутка с ними запуталась, Костя, опередив Драчуна, сел перед ней на корточки, стал помогать, Драчун молча отступил…

Пошли вверх по лестнице. Здесь было уже чисто, штукатуркой не пахло, только лекарствами. Потом были еще какие-то переходы, и наконец все оказались в белом коридоре. У стен стояли обтянутые светлой клеенкой скамейки.

— Дальше нельзя, там операционная, — вполголоса сказала женщина. — Посидите.

Далеко в конце коридора светилась матовыми стеклами широкая дверь.

Все сели рядышком на длинную скамью, Костя с самого края. Сидели и смотрели на дверь.

Сначала они в коридоре были одни, потом из бокового прохода бесшумно и быстро вышли трое мужчин в одинаковых серых куртках. Двое сели у противоположной стены, наискосок от ребят. Третий подошел. Это был Вадим.

Он встал над Костей. Тот поднял лицо.

— Вот так, Кот… — вполголоса сказал Вадим. — Прохлопала ушами его охрана. Двоих оцарапало, шофера в плечо… Ну, это не опасно. А вот Андрей Андреевич… Умело целили, сволочи…

— Сейчас операция, да? — прошептал Костя.

— Да, с полчаса как началась. Хирург Горватов. Лучше его здесь нет…

Вашек и Сега смотрели в пол.

— А кто стрелял? — спросил Костя и кашлянул, чтобы прогнать из голоса хрипловатость. — Их не поймали?

— Нет. Но найдут…

— Ага, жди… — хмыкнул Костя.

— Найдут, — сказал Вадим. — Мы найдем. Это входит в нашу сферу, потому что связано с охраной детей. Ведь наверняка ниточка тянется к тем, кто тебя тогда… к тому подонку с романтическим ником Мистер Икс. Недаром он слинял…

— У него наверняка алиби, — сказал Костя.

— Ну да, — кивнул Вадим. — Видели мы это алиби знаешь где…

Костя подвинулся, освобождая место Вадиму на кончике скамьи. Остальные тоже задвигались, усаживаясь поплотнее. Вадим сел. Все опять смотрели на дальнюю дверь. Окон в коридоре не было, светили у высокого потолка плафоны. И матовые стекла двери светились, как экраны. Иногда по ним проскальзывали тени. Впрочем, это, возможно, лишь казалось.

Косте стало чудиться, что времени прошло ужасно много. Наверняка за стенами больницы был уже звездный вечер. Костя не мучился, не изнывал от нетерпения. Он знал, что такие операции длятся очень долго: Вадим сказал, что ранение в область сердца… Костя просто вспоминал. Не обиды, не горести, не споры, а давние времена, когда ему было семь-восемь лет. Как они с мамой и папой однажды поехали на озеро и там, на заросшем и безлюдном берегу, решили развести костер. Сушняка рядом не было, но папа сказал, что наверняка сухостой есть на недалеком островке. И взялся сплавать туда на резиновой лодке. Шофер-охранник Толя сказал, что поплывет с ним, но папа велел ему остаться с мамой и Костиком.

И вот он уплыл, скрылся на островке в кустах, и не было его долго (казалось, уж-жасно долго). Мама начала беспокоиться, и Костик, глядя на нее, тоже. Но вот папа появился у воды с охапкой сушняка, помахал оттуда рукой. Скрылся опять, но тут же возник снова, еще с одной охапкой. Погрузил сушняк в лодку, сел и замахал ярко-желтыми веслами. С весел сыпались в воду солнечные капли. Лодка быстро шла по синей воде и наконец с разгона прыгнула на песок. И Костик побежал к папе, ткнулся лицом в его белую футболку с красно-зеленым дирижаблем на груди. Облапил широкое отцовское туловище.

— Чего ты так долго? Мама знаешь как нервничала…

— Ох уж эти женщины, — засмеялся папа. — Но мы-то с тобой мужчины, у нас нервы крепкие, да?

— Да, — сказал Костя, пряча намокшие глаза.

Папа сырыми ладонями подхватил его, прижал и понес к стоянке…

…Время тянулось, и Костя пропускал его через себя, как сквозь плотный фильтр, покорно и терпеливо. Он не хотел, чтобы оно, это время, кончилось. Потому что в конце… он знал, что…