Бездушные  - Нил Шустерман

– И для этого тоже. – Роберта смотрит на молодого человека, лежащего на кровати без сознания. – Полагаю, я имею удовольствие познакомиться с мистером Хабиити?

Пауза. А потом Кам говорит:

– Угу. Это он.

Роберта присаживается на край кушетки, даже не озаботившись заглянуть транкированному в лицо.

– Должно быть, он был в своей резервации звездой, раз его дали тебе в сопровождающие, – говорит Роберта, желая позлить Кама. – Если бы ты там остался, нам бы понадобилось гораздо больше времени, чтобы тебя найти. Почему же ты не остался?

Кам пожимает плечами и, наконец, на его лице появляется знаменитая высокомерная ухмылка.

– Филеас Фогг, – молвит он. – Мне хотелось посмотреть мир.

– М-да, до восьмидесяти дней ты не дотянул, но, надеюсь, тебе и так хватило. – Роберта поворачивается к командиру отряда. – Пора завершать операцию.

– Других тоже заберём?

– Не валяйте дурака, – осаждает его Роберта. – Мы получили то, за чем пришли. Ни к чему осложнять дело похищением посторонних.

– А забрать меня – это не похищение? – негодует Кам.

– Нет. – Роберта с удовольствием хватает наживку. – Согласно закону, твоё задержание рассматривается как возвращение владельцу украденной собственности. Вообще-то, я могла бы заявить в суд на всех обитателей этого дома, но не стану. Я не мстительна.

Они выводят Кама наружу и тащат к седану, правда, аккуратно, как приказывала Роберта. Ребёнок наверху продолжает надрываться, но теперь, когда они кое-как прикрыли за собой разбитую дверь, вопли слышны уже не так явственно. Беспокоиться не о чем: мать или кто-нибудь из домочадцев скоро очнутся и позаботятся о безутешном малыше. Не утром, так несколькими часами позже.

Они отъезжают. Кам расположился на заднем сиденье рядом с Робертой; наручники с него пока не сняли, хотя он и ведёт себя смирно. На лице у него всё та же победоносная ухмылка. Признаться, она раздражает Роберту.

– Полагаю, сенатор с генералом подняли шум, когда я удрал?

– Напротив, – жизнерадостно сообщает Роберта. – Они так и не узнали, что ты где-то скрывался. Я сказала им, что мы отправляемся на Гавайи на несколько недель, а потом ты явишься в их распоряжение. Сказала, что ты хотел бы провести некоторое время в клинике, чтобы духовно и физически подготовиться к своей миссии. И, само собой, туда мы сейчас и направимся. Там ты подвергнешься небольшой кортикальной перенастройке.

– Кортикальной перенастройке?.. – переспрашивает он.

– А чего ты ожидал? После сборки ты проявил значительную склонность к неправильному мышлению. Но сейчас я счастлива сообщить тебе, что нашла эффективный способ, как добраться до неполадок в твоём великолепном мозгу и… выправить их.

Вот теперь, видя, как с лица Кама сползает ухмылка, Роберта может с наслаждением праздновать победу.

Коннор открывает глаза. Он в той же комнате и в той же постели, в которой его транкировали. Этого не может быть. Ведь за ними же приходили! «Нет, стоп, – думает он. – Грейс верно догадалась. Приходили за Камом».

– С возвращением из Транкистана!

Коннор поворачивает голову и видит на стуле около кушетки Соню. Он пытается приподняться на локте, но всё вокруг плывёт, локоть соскальзывает, и голова падает обратно на подушку. В мозгах словно колокол гудит.

– Полегче, торопыга. Я-то думала, тебя столько раз транкировали – ты бы уже должен знать, что нельзя вот так вскакивать.

Он собирается спросить про Рису, но в этот момент девушка появляется на пороге.

– Он проснулся?

– Почти. – Соня опирается на трость и встаёт, уступая место Рисе. – Скоро полдень. Пойду открою лавку, не то, гляди, толпа покупателей двери снесёт. – Но прежде чем покинуть комнату, она успокаивающе похлопывает Коннора по колену. – Позже поговорим. Расскажу вам всё о моём муже. Или, по меньшей мере, то, что ещё сохранилось в моём маразматическом мозгу.

Коннор улыбается.

– Уверен, вы помните абсолютно всё вплоть до каменного века.

– Вечно строишь из себя умника.

Соня уходит, а Риса опускается на стул и берёт Коннора за руку. Он сжимает её пальцы, но, в отличие от вчерашнего, делает это крепко, с жаром.

– Я рада, что ты как следует выспался. Тебе нужен был отдых.

– Во время транк-сна не отдыхаешь. Тебя просто нет. – Коннор прокашливается. – Так что вообще произошло?

Риса рассказывает, как их с Грейс никто даже не искал под кроватью и как Кама сгребли за шкирку и уволокли. Коннор поражается их везению. А может, тут и поражаться особо нечему? Если у этого отряда было задание схватить Кама, с какой стати им морочить себе голову его попутчиками? Раз-два, и дело в шляпе. Нападавшие даже не догадались, что могли получить добычу побогаче. За одним деревом не увидели леса.

– Кам мог бы сдать нас, но он этого не сделал, – говорит Риса. – Пожертвовал собой ради нас.

– Они всё равно забрали бы его, – возражает Коннор. – Так что никакой жертвой тут и не пахнет.

– И всё же отдай ему должное: сдав нас, он мог бы выторговать себе серьёзные поблажки. – Риса на миг задумывается, и её пальцы, стискивающие ладонь Коннора, слегка разжимаются. – Он не такое чудовище, как ты думаешь.

Она ждёт ответа, но Коннор пока ещё слишком устал и раздражён после транка, чтобы согласиться с ней. Хотя, пожалуй, можно и согласиться: Кам ведь выдал им всю информацию о «Гражданах за прогресс» . Но с другой стороны, его мотивы настолько неоднозначны, что иначе как «весьма туманными» их не назовёшь.

– Кам спас нас, Коннор. Ну хоть это-то признай!

Он делает движение головой, которое, если взглянуть на него под неким особым углом, могло бы сойти за неохотный кивок.

– Как думаешь, что они с ним сделают?

– Он их золотой мальчик, – отвечает Риса. – Окисел удалят, подполируют, и он снова засияет. – Она улыбается, уносясь мыслями к Каму. – Само собой, он сразу бы возразил, что золото, мол, не окисляется.

Какая-то эта улыбка чересчур тёплая! Коннор знает, что играет с огнём, но всё же решает высказаться:

– Если бы я не был уверен в обратном, то подумал бы, что ты его любишь.

Риса хладнокровно выдерживает его взгляд.

– Тебе действительно хочется говорить об этом? – спрашивает она.

– Не хочется, – признаётся Коннор.

Однако Риса всё-таки поясняет:

– Я люблю то, что он сделал для нас. Я люблю, что сердце у него чище, чем все думают. Я люблю, что он намного более невинен, чем испорчен, и даже не догадывается об этом.

– И ещё ты любишь, что он от тебя без ума.

Риса улыбается: