Ночная музыка - Джоджо Мойес

– Я хотела это увидеть, – объяснила она свое присутствие. Он молча кивнул. – Все не так страшно… как я думала. – Последняя фраза была настолько абсурдной, что она не выдержала и расхохоталась. – Я имела в виду, что теперь это выглядит не настолько пугающим.

– Нам повезло, – заметил он.

– В каком-то смысле да, – с затаенной горечью сказала она.

Слегка наклонившись, она стала обходить развалины дома, вытаскивая из-под обломков то случайную фотографию, то щетку для волос, стараясь не слишком расстраиваться из-за погребенных под камнями вещей. Пожарные еще в день обрушения постарались извлечь все более-менее стоящее. «Вы особо не переживайте из-за мародеров, – сказал ей один из них. – Вряд ли кто знает, что в этой глуши есть дом».

Нелепое замечание. Не было никакого дома. Ну и ладно, не стоит расстраиваться, уговаривала она себя. У нее больше не осталось ничего сколько-нибудь ценного. И она не будет расстраиваться из-за Байрона. Теперь она точно знала, что проживет и одна. Начнет все с чистого листа. Она обернулась и обнаружила, что он смотрит на нее. На секунду ей показалось, будто он собирается что-то сказать, но он промолчал. И она продолжила свой скорбный обход обломков прежней жизни, хотя его взгляд по-прежнему обжигал ей кожу.

Байрон смотрел, как она, в обтягивавшей грудь тесной футболке, бродит между разбросанными по траве вещами. Он заметил царапины и зарубцевавшиеся шрамы на ее руках: появившиеся явно не вчера, они были результатом года жизни в Испанском доме. Он не знал, как объяснить ей свое поведение. Не знал, как рассказать ей о том, что с ним произошло, а именно о том, что человек, считавший, будто жизнь прошла мимо, может за один миг воскреснуть, словно феникс из пепла. Наконец она подняла голову и покраснела, встретившись с ним глазами.

– Меня ждут дети. Вернусь как-нибудь в другой раз. – Она явно ждала от него хоть каких-нибудь слов и, не дождавшись, натянуто улыбнулась. – Ну, тогда пока. – И заправила прядь волос за ухо.

Всего-навсего случайная встреча людей, некогда знакомых, но ставших чужими.

– Изабелла, – произнес он, и его голос прозвучал неестественно громко в застывшем воздухе.

Она заслонила глаза ладонью, как щитком, чтобы лучше видеть его в лучах закатного солнца.

– Вот смотри, что я нашел. – Он протянул ей смятые листки.

Она подошла, остановившись в паре шагов от него. Молча взяла бумажки.

– Мои партитуры, – кивнула она.

Он не мог отвести от нее глаз.

– Я знаю, как много они для тебя значат.

– Откуда тебе знать о том, что много для меня значит, а что мало? – огрызнулась она.

Ее лицо сделалось по-детски беззащитным, и Байрон понял, как жестоко ее обидел. Нет, тут не было ничего наносного, никаких тайн за семью печатями. И в этом ее приступе ярости он узнал собственные чувства, а именно то, что давным-давно скрывал от самого себя. Еще несколько секунд – и она навеки уйдет из его жизни. Что же я делаю?! – спросил он себя. Ведь мне казалось, что всему свое время. И торопиться не стоит.

– Что ж, желаю удачи в Бранкастере, – сухо произнесла Изабелла и пошла прочь, в сторону своей машины.

Байрона буквально пронзило болью неутоленного желания. Охватившее его чувство было столь сильным и непривычным, что он оказался не в силах терпеть. И тогда он наконец принял решение.

– Изабелла! – крикнул он, но она даже не обернулась. – Изабелла! Послушай… Я был неправ, – сказал он, и она вопросительно склонила голову набок. – В отличие от тебя.

Байрон направился к ней, переступая через кирпичи и спотыкаясь о праздничную драпировку.

И вот теперь они стояли лицом к лицу. Он терпеливо ждал приговора, понимая, что от ее слов зависит их будущее.

– Я хочу, чтобы ты мне честно призналась, – произнес он. – Ты действительно веришь в то, что говорила мне ночью? Будто для тебя неважно, кто чем владеет?

Изабелла удивленно уставилась на Байрона. Неужели ты так ничего и не понял? – подумала она. Ведь я реально смотрю на вещи. И мне на собственной шкуре пришлось узнать, что в этой жизни важно, а что нет. И ты будешь нужен мне всегда – такой, какой есть. Мужественное лицо Байрона внезапно смягчилось, и она вспомнила, как, оказавшись чуть ли не похороненным заживо, он звал именно ее, Изабеллу. Ведь она прекрасно улавливала все оттенки голоса и еще тогда поняла правду, гораздо раньше, чем он сам. Изабелла, твердил он тогда с такой надеждой, словно напрочь забыл о своем отчаянном положении.

Морщась от боли, Байрон протянул Изабелле руку:

– Ну так что будем делать?

– Байрон, это всего-навсего дом. – Она доверчиво вложила свою узкую ладонь в его натруженную руку. Только не вздумай снова сказать мне «нет», молча взмолилась она; ее лицо, ее глаза, ее руки говорили о том, что она желает его всем своим существом. Раз уж я могу взять на себя такой риск, значит можешь и ты. – Это… всего-навсего… дом.

Она встретила серьезный взгляд его темных глаз, и от волнения у нее подкосились ноги.

Но затем…

– Знаешь что, – начал Байрон и неожиданно улыбнулся. – Я тоже так думаю.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Сперва осторожно, а затем – с едва сдерживаемой страстью. Она наконец смогла вдохнуть аромат его кожи, почувствовать сладость его объятий. И тогда он поцеловал ее еще раз – как человек, у ног которого лежит весь мир. А Изабелла обвила руками его шею и, рассмеявшись счастливым смехом любимой и любящей женщины, ответила на его поцелуй. И вот так они стояли, окутанные вечерними тенями, среди руин, прижавшись друг к другу, забыв о времени. Листки с партитурой выпали из ее руки и унеслись прочь, подхваченные ветром.

Когда они вернулись к ее машине, солнце уже успело скрыться за деревьями. На работу он отправится завтра. А сегодняшний вечер проведет с семьей Деланси в крошечной квартирке над магазином. Ляжет спать на диване. А возможно, внизу. Уж кто-кто, а он знал, что у Природы – на все свое время и свое место.

И тут Байрон неожиданно вспомнил. Он убрал руку с плеча Изабеллы и поднял большой камень. Вытащил из кармана скомканные листы бумаги, завернул в них камень и после секундного колебания швырнул в озеро.

– Что это было? – услышав всплеск, удивилась она.

Он задумчиво смотрел, как расходятся круги по воде.

– Ничего, – ответил он, отряхивая руки. – Так, мелочи жизни.

Мэтт Маккарти больше не вернулся в Бартон. Они с женой переехали поближе к ее родителям. Впервые мы узнали об этом через пару дней после катастрофы, когда Энтони позвонил в магазин сообщить, что они переезжают. На их коттедже появилась табличка «Продается», и его действительно продали в течение недели. Хотя что ж тут удивительного: дом был в идеальном состоянии.

Энтони поступил в колледж, вроде бы учится на автомеханика, и мы видимся довольно редко. Он был страшно зол на своих предков, но спустя какое-то время сообщил мне, что у его папы был нервный срыв, а его мама сказала, будто люди есть люди и нельзя их за это строго судить. Теперь в доме Маккарти живет молодая семья из Суффолка. У них двое детей, их игрушки Тьерри частенько находит в лесу. Тьерри нравится приносить игрушки обратно чуть ли не на заре и класть на забор или подоконник, чтобы детишки думали, будто в лесу водятся добрые феи.