Королева войны - Феликс В. Крес

Она погрустнела.

— Жаль об этом говорить. Но его благородие А. Б. Д. Байлей не мог говорить такую чушь и уж наверняка ни перед кем не плакал… Откуда берутся такие истории?

Готах пожал плечами.

— Армектанцы когда-то давно выиграли войну с Дартаном. Беспомощность дартанских командиров, а также своеволие и недисциплинированность дартанских рыцарей со временем обросли фантастическими подробностями и стали легендой. Эту легенду перенесли на всех дартанских рыцарей, а может, и вообще на всех дартанцев. По всему Шереру повторяют распространенную чушь о том, что дартанец — это трус, который может самое большее забавляться мечом в смешном турнире на арене. Роллайна в какой-то степени подтверждает подобное мнение. Если где-то действительно исчезли рыцарские традиции — то в столице.

— Но не исчезла родовая гордость, — заметила Жемчужина. — Его благородие Байлей наверняка ни перед кем не плакал. И кроме того, даже если он в самом деле брал у кого-то уроки владения мечом, то скорее совершенствовал свои умения, чем учился всему с самого начала. Хотя, с другой стороны, вполне очевидно, что в собственном доме оружие он не носил. Зачем ему было постоянно спотыкаться о меч? Ты ошибся, — сменила она тему, показывая почти законченное письмо. — В заголовке ты титулуешь ее княжеское высочество представительницей императора в Громбе.

— В самом деле? Исправлю, если не забуду, — весело сказал он. — Для меня княгиня Верена всегда сидит в Громбе, и я никак не могу себе представить, что столица теперь в Лонде.

Горячее вино согрело внутренности. Готах полюбил воскресшую зиму, удобную постель, Кесу и ароматное цыплячье крылышко.

— Не может быть и речи, чтобы я отсюда уехал, — сказал он с закрытыми глазами, лежа доедая завтрак. — Я буду здесь жить до конца своих дней, спать и есть. Поговорю с княгиней Эзеной. Может, ей тоже требуется придворный летописец? Правда, один у нее уже есть. Но я умею очень красиво писать… когда захочу.

Он доел завтрак и допил вино. Кеса убрала кружку и блюдо. Лежа под теплым покрывалом, Готах посмотрел на снег за окном и на молчащую Кесу.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего… Просто я вдруг подумала, что ты действительно мог бы здесь остаться.

Он взглянул ей в глаза, но она ему не ответила, продолжая сидеть на краю постели, глядя на лежащие на коленях руки.

— Я тот, кто я есть, — сказал он. — Увы. Здесь не мое место. Кем я мог бы тут быть? В самом деле летописцем?

— Я знаю.

Внезапно он сел и сделал то, что уже давно хотел сделать, но никак не осмеливался: обнял женщину, привлек к себе и, прежде чем она успела возразить, мягко поцеловал в губы. Он не умел целоваться… Давно забытый юношеский опыт ничем не мог помочь; еще не старый, но уже более чем зрелый мужчина хотел поделиться с красивой, внушающей робость женщиной всем, что он чувствовал — но у него не получалось. Он был неловок и неуклюж…

Она без труда отстранилась.

— Нет, — сказала она. — Прости… но нет.

— Ты красивая, — тихо сказал он. — И ты знаешь, что не только в этом дело. Ты для меня… С кем я еще могу говорить о таких вещах, кроме тебя?

— Я не красивая, — с горечью ответила она, вставая. — Ты видишь только платье… Я родила ребенка, ты же знаешь. Ты видишь только то, что стоит видеть. Я никогда перед тобой не разденусь. Перед кем угодно, только не перед тобой.

Готах знал историю брошенной, никому не нужной невольницы, которая вопреки здравому смыслу когда-то поверила, что ей позволят оставить при себе ребенка. Глупое маленькое существо, которое будет любить свою маму только за то, что она есть.

— Но… разве это важно? — со всей искренностью сказал он. — Кеса, не может быть, чтобы ты и в самом деле так думала. Скажи, тебе… мешает мое лицо?

Она вздохнула и на мгновение закрыла глаза, а потом ответила со своей обычной спокойной решительностью:

— Не мучай меня, ваше благородие. Это ни к чему, поскольку я многое знаю о жизни. Я пришлю кого-нибудь, чтобы принесли тебе теплую одежду. Если тебе будет нужно что-то еще — дай знать.

— Кеса, — сказал он.

Она улыбнулась по-своему и вышла.

Готах тяжело опустился на спину, заложив руки за голову.

Он лежал очень долго, уставившись в потолок.

— «Если мне будет нужно что-то еще», — мрачно пробормотал он себе под нос. — Подумаем… Тридцать палок? Прочь отсюда. Самое время возвращаться домой.

Он закрыл глаза, собираясь спать до вечера. А потом с вечера до утра.

Присланные Йокесом из лагеря письма предвещали конец бездействия. Комендант войск Сей Айе докладывал о военных приготовлениях в Армекте, а также о своих собственых. Пришли свежие новости о действиях Ахе Ванадейоне; как раз заканчивался срок очередного перемирия, и Эневен двигался в сторону Сенелетты, где ожидал найти остатки войск группировки Асенавене. Справедливые остались одни; третья и самая маленькая группировка, братство Славы, пытавшаяся до сих пор лавировать между более сильными противниками, слишком долго медлила и упустила свой шанс. Перемирие со Справедливыми означало теперь лишь участие в неизбежном поражении, рыцари королевы же, напротив, стали слишком сильны, чтобы братство могло диктовать им какие-либо условия. Все, что нужно было сделать Эневену, — вежливо принять посланцев с предложением перемирия и заверениями в полной преданности делу его Дома. Йокес писал об этом достаточно жестко, поскольку отношения с К. Б. И. Эневеном у него, мягко говоря, сложились весьма напряженные. Эневен почувствовал себя единственым наследником традиций рыцарей Доброго Знака, и у него даже в мыслях не было идти под начало простого рыцаря-наемника, пусть даже и знаменитого. В завершении письма Йокес подтверждал, что по Дартану уже ходят осторожно распространяемые слухи и сплетни о возвращении королевы. Реакция была очень разной — от неверия в легенды до предположений о военной интриге, но в более политически осведомленных кругах уже почти открыто спрашивали, кто жаждет трона в Роллайне, кто его достоин, прежде же всего о том, что думает по этому поводу Кирлан и что можно приобрести, а что потерять, поддерживая нового правителя или правительницу. Во втором письме содержались инструкции для командиров учений в лагерях конницы и пехоты. Эзена перечитала письмо трижды, показала его Жемчужинам и коменданту дворцовой гвардии, после чего назначила на следующий день военный совет. Йокес, правда, должен был появиться в Сей Айе только через неделю, но именно потому княгиня хотела подготовиться к его приезду. Некоторых вещей она не понимала, с Йокесом же она хотела строить военные планы, а не просить у него объяснений.

— Охегенед, — сказала она, когда все сели за стол в большом пиршественном зале (осталось загадкой, почему она выбрала именно эту комнату, самую холодную из всех), — ты здесь единственный военный, так что именно ты ответишь на большую часть моих вопросов. Никакие выдающиеся решения здесь приниматься не будут, поскольку без Йокеса это невозможно. Я хочу лишь обсудить его письмо. Думаю, что даже Хайна, которая разбирается в вопросах войны и войска, не все сумеет понять, так как никогда не служила в имперских легионах и скорее знает, как там должно быть, чем как там есть на самом деле. Я права, Хайна?