Начало - Андрей Лео

В огромной траншее укрепляют стены и по центру начинают складывать вытянутую пирамиду из сырых кирпичей, поставленных на ребро, причём не абы как, а по определённой схеме, чтобы жар равномерно распределялся по всей пирамиде. Обкладывают пирамиду дровишками и накрывают яму. Далее дрова поджигают и следят за разогревом, периодически подбрасывая свежие поленья. В этом, кстати, основная работа и заключается, и тонкостей там, стоит признать, хватает. Ну а после обжига печи дают остыть и лишь потом вынимают готовый кирпич. Весь цикл, от закладки до выемки, длится около пятнадцати дней.

Легко понять моё ошарашенное состояние, ведь я на тот момент о массовом изготовлении кирпичей представление имел довольно смутное. В двадцать первом веке вполглаза смотрел научно-популярный фильм о круговых печах для обжига кирпича, и всё. Не-не, что такое глина, какая она бывает и как из неё сделать нормальный кирпич, я знал и до этого, но процесс обжига значительного их количества в условиях Сибири девятнадцатого века оставался для меня загадкой.

Поэтому я постарался досконально расспросить Фёдора обо всём увиденном, а потом ещё и в библиотеке купца Кузнецова порылся, изучая самые передовые на тот момент способы производства. Вычитал немало любопытного и на следующий год наметил кардинальные преобразования на заводе, а некоторые новинки решил внедрить сразу.

За три недели возни обустроил специальный сарай для предварительной мягкой просушки кирпича-сырца сухим паром. Для замеса глины соорудил станок и подключил к нему маленький трёхсильный паровичок, взятый из насосной конструкции недоделанного колодца. Кирпичная смесь теперь идёт однородная и выдавливается в нужный размер сплошным потоком, работникам остаётся лишь отрезать проволокой требуемый объём.

Исследовав с Панкратом Алексеевичем ещё тёпленькую партию, подвели нерадостный итог: первый блин комом. И пережжённые кирпичи есть, и недожжённые, много вздутых и с трещинами. На кладку несущих стен сгодится только половина. Кое-что можно отобрать на второстепенные задачи, а остальное пойдёт на слом. Насколько знаю, на других заводах в брак всего десять-пятнадцать процентов уходит. Отчего же тогда у нас-то такая фигня нарисовалась?

О-хо-хо, кажется, это давно изученное Фёдором дело, он этих кирпичей на старом месте работы уже не одну тысячу нажарил, ан нет, не вышел у него «каменный цветок». Самое неприятное, я почти ничем помочь не могу, знаний маловато. Но пока я с грустью во взоре топтался возле груды негодной продукции, Панкрат Алексеевич постепенно и сам выяснил, где сыночек накосячил. Этот оболтус и замес глины, проведённый ещё до установки моего станка, не проконтролировал, и пирамиду в печи сложил выше, чем требовалось, и обжиг выполнил хреново. Спрашивается, на кой чёрт мне такой управляющий?

Хотел в расстроенных чувствах выпинать его вон, но, посмотрев, как папаша своего сынулю физиономией по бракованным кирпичам возит, решил дать парню второй шанс. Будем надеяться, с таким суровым воспитателем следующая партия выйдет значительно лучше, а то я о постройке второй печи задумался — с одной при столь больших объёмах брака мы рискуем этим летом сорвать весь график строительства.

Начало работы кирпичного завода выявило ещё одну проблему — дрова; печь для обжига их жрёт со страшной силой. Опять же, кроме этой печи в мастерской скоро литейный цех откроется, он дров станет потреблять не меньше, а какие запасы понадобятся на отопление четырёхэтажки зимой, сейчас даже подсчитать сложно.

Если взять лицензию на вырубку леса и нанять бригаду лесорубов, не дешевле ли это получится, чем скупка того же леса у летних сплавщиков? Боюсь, самому мне в этом вопросе не разобраться, тут необходима всесторонняя оценка опытного человека. Свой-то лес предстоит завозить или сплавлять по реке издалека, рядом с городом рубка запрещена.

О! А не заняться ли добычей каменного угля? В Красноярском крае его много, как-никак Канско-Ачин ский угольный бассейн вокруг на сотни километров раскинулся. Что ж, мысль интересная! Но уголь сперва найти следует. Сколько здесь живу, а о таком промысле в ближайших окрестностях до сих пор не слышал. Странно. Точно знаю, в двадцатом веке совсем недалеко от Красноярска была шахта с бурым угольком. Надо вместе с Софой в памяти покопаться, глядишь, что полезное вспомню. Бурый уголь, конечно, не слишком хорош, но на безрыбье и рак рыба.

Увы, очередной «обыск» содержимого моих мозгов дал лишь примерные координаты нахождения шахты и головную боль, в прямом и переносном смысле. Теперь нужно соотнести ориентиры двадцать первого века с имеющейся на данный момент местностью, а это непросто. В результате расспросов и конных прогулок по холмам и полям определил, что искомое место расположено на «пятачке» диаметром вёрст пять как минимум. Да-а, Сашок, светит тебе долгое ковыряние в земле сибирской.

С появлением в нашей усадьбе четвероногих непарнокопытных я, под руководством Михаила Лукича, взялся за восстановление навыков верховой езды. Изредка тренировались у казачьих казарм, но чаще за город выезжали. И не только кататься, ведь сабли и револьверы при нас. Устраивали нечто вроде настоящих мужских игрищ: то саблями, то кулаками помашем, то постреляем, то застоявшихся лошадок погоняем. Лепота!

Но не всегда нам удавалось вдвоём развлекаться, иногда Михаил Лукич был занят, и мне приходилось одному по полям и горкам скакать. А раз так, то почему бы не совместить выездку с поисками угля?

Больше недели регулярно ездил и землю копал, а в последней поездке получил послание из недавнего прошлого. Возвращаясь домой, привычно доехал до Енисея, потом вдоль берега к городу направился. Возле ручья, где я кобылке своей позволяю воды напиться, прямо около удобной переправы обнаружил парочку отдыхающих мужиков. С виду обычные крестьяне, но взгляд зацепился за какое-то несоответствие. Автоматически поправил саблю и проверил метательные ножи на запястьях, внимательно осмотрелся, нет ли ещё кого подозрительного. Не забыл похвалить паранойю за бдительность, но что её встревожило, так и не разобрал.

Может, напряжение, повисшее в воздухе? Хм, непонятно. Подъехав к переправе, спрыгнул с лошадки и стал спускаться к ручью, ведя её в поводу, при этом не забывал приглядываться к мужикам. Очевидно, они перекусить остановились. Один щуплый, сидит и, не поднимая головы, мясо нарезает. Другой — здоровый детинушка, стоит ко мне спиной. Вот повернулся, одна рука за пазухой, а глаза такие добрые-добрые. Чёрт, кажется, нарисовались проблемы. Нож скользнул в руку.

— Не разделишь ли с нами трапезу, мил человек?

Странный товарищ. Не принято здесь по-простецки к дворянам и людям военным обращаться. Саблю-то он наверняка заметил, да и одежда моя должна ему почтение внушать.

— Спасибо, не голоден.

— Ну, коли не голоден, тогда поговорим.

Он быстро выхватил из-за пазухи древний однозарядный кремнёвый пистоль и довольно улыбнулся. Почему-то похожего развития событий я подсознательно и ожидал, но дёргаться пока причины нет: разбойничек даже курок не взвёл, да, по сути, если бы и взвёл, у меня секунда в запасе точно будет. Пистоль не пистолет, мгновенно из него не выстрелишь.