История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

Известный мемуарист А.Т. Болотов (1986) писал: «Петр Федорович стал обходиться с нею с величайшею холодностью и слюбился напротив того с дочерью графа Воронцова и племянницею тогдашнего великого канцлера Елисаветою Романовною…». Когда Болотов впервые увидел Е.P. Воронцову, то, не зная, что за дама прошла перед ним, спросил дежурного офицера: «Кто б такова была толстая и такая дурная, с обрюзглою рожей боярыня?» И был поражен, когда тот сказал, что это Воронцова. «Ах, Боже мой! Да как это может статься? Уж этакую, нескладную, широкорожую, дурную любить, и любить еще так сильно государю? В самом деле была она такова, что всякому даже смотреть на нее было отвратительно и гнусно».

К этому времени Елизавета Петровна окончательно изверилась в способности своего племянника стать отцом наследника престола. Императрица очень хотела иметь внучатого племянника, продолжателя династии. Нетерпение ее стало столь велико, что она приказала найти для Екатерины надежного фаворита, который сумел бы сделать то, что не удавалось супругу. А.П. Бестужев предложил прекрасного собою, умного и отличного поведения Сергея Салтыкова. Возможно, канцлер уже знал о связи, существовавшей между камергером и Екатериной. Поручив Бестужеву уладить это дело, императрица для надежности дала такое же задание своей кузине М.С. Чоглоковой, и та, отозвав Екатерину в сторону, сказала, что сама она верна своему мужу, но бывают «положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правила». Таким «положением высшего порядка» было продолжение династии (Балязин В.Н., 1995). Когда состоялся этот разговор, роман между княжной и Салтыковым был уже в полном разгаре и имел своим результатом беременность, закончившуюся, как мы уже знаем, выкидышем. Однако Салтыков хотя и любил Екатерину, но еще более любил себя и свою карьеру, за которую опасался при сложившихся обстоятельствах. Он то появлялся везде возле Великой княжны, то исчезал, объясняя такое поведение опасением скомпрометировать ее. Лето 1754 года двор снова провел в Москве и Подмосковье, а затем тысячи карет двинулись в Петербург.

Екатерина призналась Елизавете Петровне, что вновь ожидает ребенка… Освидетельствование, выполненное придворной акушеркой Адрианой фон Дершарт (она же затем принимала роды) подтвердило этот факт. Здесь мы переходим к очень деликатному моменту – происхождению Павла Петровича, долгожданного наследника престола, родившегося 20 сентября 1754 года. В своих мемуарах Екатерина дает понять, что на протяжении первых лет супружества Петр играл только в куклы в постели жены, заставлял ее выслушивать монологи на военную тему, придумывая фантастические истории о своих подвигах на полях сражений, пьянствовал и открыто волочился за другими женщинами, но «не был мужчиной». Когда приставленная к Екатерине М.С. Чоглокова от имени императрицы обвинила ее в отсутствии детей, Великая княгиня отвечала, что, будучи пять лет замужем, она до сих пор сохранила девственность. Медицинское обследование подтвердило ее слова и выявило, что причина была в Великом князе. Источники сохранили сведения о некой операции, которая была ему сделана (по-видимому, речь идет о хирургическом устранении фимоза – сужения крайней плоти полового члена. – Ю.М.).

Происхождение Павла всегда волновало историков, так как в период, предшествующий его рождению, у Екатерины была связь с Салтыковым. Некоторые исследователи предполагали даже, что Екатерина специально подробно описала этот роман, чтобы поставить под сомнение права сына на престол. Однако такие предположения безосновательны. Рассказ о столь интимных вещах был обусловлен самим жанром мемуаров, которые писались в ту пору, когда в моде были написанные от лица женщин романы с подробным изложением любовных приключений. Екатерина писала свои «Записки» по-французски и старалась соответствовать литературным вкусам того времени. А внешность, характер и манера поведения императора Павла I слишком напоминали Петра III, чтобы усомниться в царском происхождении. Более того, многие черты его характера, поведения и вкусов, как, например, любовь ко всему военному, долго еще проявлялись и в следующих поколениях его потомков (Каменский А.Б., 1997). Знаменитый мемуарист, тайный советник Ф.Р. Вигель (2003), видевший в современниках в первую очередь отрицательные черты и пороки, в своих «Записках» отметил: «Павел Петрович был в детстве прекраснейший ребенок и, между тем, чрезвычайно похож на отца своего…». Согласимся с ним!

Что касается позиции Петра Федоровича, то она изложена в послании Великого князя королю Швеции Адольфу Фредерику: «Сир! Не сумневаясь, что ваше величество рождение великаго князя Павла, сына моего, которым моя любезнейшая супруга благополучно от бремени разрешилась сего сентября 20 дня в десятом часу перед полуднем, принять изволите за такое происшествие, которое интересует не меньше сию империю, как и наш герцогский дом; Я удостоверен, Сир, что ваше величество известитесь о том с удовольствием и что мой сын со временем воспользуется теми сентиментами, которые ему непрестанно внушаемы будут, и учинит себя достойным благоволения вашего величества. В протчем прошу подателю сего, моему камергеру господину Салтыкову во всем том, что он, ваше королевское величество, о непременной моей дружбе и преданности, тако ж де и о соучастии моем во всегдашнем вашем и королевского дома вашего благосостоянии имянем моим обнадежить честь иметь будет совершенную веру подать. Я же пребываю вашего королевского величества к услугам готовнейший племянник».

После рождения Павла Екатерину оставили в покое. Петр надолго увлекся Воронцовой, а императрица считала, что невестка выполнила отведенную ей задачу. Новорожденного она забрала в свои покои, воспитывала как находила нужным, и мать допускали к сыну только с разрешения Елизаветы Петровны. Великая княгиня была представлена сама себе. Место отосланного из Петербурга Салтыкова через некоторое время занял молодой секретарь английского посольства Станислав Понятовский. Изящный, красивый, образованный, он был достойным собеседником и приоткрыл перед подругой еще одну, дотоле неведомую ей область, посвящая в тайны международной политики. Екатерина к этому времени в полной мере освоила искусство придворного поведения и научилась делать то, что ей нравилось, скрывая это от императрицы. Так, она тайно убегала на свидания к любовнику и каталась верхом, используя мужское седло, что было строжайше запрещено Елизаветой. Их связь обнаружил Петр Федорович, который предложил жене перестать обманывать друг друга. С этого времени они со своими «предметами» образовали своеобразный «квартет» союзников. Понятовский вспоминал о том, как они несколько раз ужинали вчетвером, после чего Великий князь уводил Воронцову со словами: «Ну, итак, мои дети, я вам больше не нужен, я думаю». Близкие отношения великокняжеской четы, по-видимому, еще не были окончательно прерваны. Девочка, родившаяся у Екатерины 9 сентября 1757 года и нареченная Анной, не вызывала у Петра Федоровича сомнений в своем отцовстве. Он, если верить Екатерине, «очень радовался рождению ребенка, устраивал у себя в комнате торжественные увеселения,