Гвардия Бога Войны - Дэвид Марк Вебер

Это невероятно! Такого просто не может быть! Но это случилось, и через секунду сам Халадан, скользя по камням, уже взбирался на стену. В это момент крики людей, вопивших от ярости и боли, и звук металла, вонзающегося в живую плоть, заглушали для него все остальные звуки в мире.

Первая волна сотойских воинов накатилась на каменную стену, но харграмский дом Ордена Томанака встретил их другой волной, из стали. Одни сотойцы умирали, успев только вскрикнуть, другие бились в агонии, их тела падали со стены, преграждая путь их товарищам, но даже за шумом битвы градани продолжали слышать голос Базела Бахнаксона.

Он поднялся на самое высокое место стены, его меч опускался размеренно, с ужасающей точностью. Враги валились под его ударами, словно пшеница под ножами построенной гномами жатвенной машины, отрубленные конечности и головы разлетались в разные стороны. Несмотря на самонадеянные уверения Матиана, его воины никак не могли взять числом. Градани стояли слишком близко друг к другу, чтобы сотойские солдаты могли нападать на них по нескольку на одного, и казалось невозможным, что кому-нибудь из сотойцев удастся прорваться сквозь железную цепь обороны.

Но, несмотря на огромные потери, нападающие медленно продвигались вперед, то здесь то там градани падали на землю. На их место вставали другие члены Ордена, но некоторые сотойцы смогли прорваться в образовавшиеся просветы. Большинству из них было суждено погибнуть через несколько мгновений, но их тут же сменяли товарищи, закреплявшие отвоеванные ими позиции. В левой части стены линия обороны градани нарушилась, раздался торжествующий вопль, и сотойцы хлынули в брешь.

– Ко мне, ребята! Ко мне! – заревел Хартан тем, кто оставался в резерве, кидаясь навстречу врагу. Керита устремилась вслед за ним. Они оба двигались стремительно, словно летящие копья, и встретили солдат Сотойи во всеоружии. Топор Хартана разил не хуже меча Базела. Керита прикрывала Конокрада слева, отбивая атаки сотойцев, пытавшихся обойти его сбоку. Их легкие доспехи и сабли плохо предохраняли от ее коротких мечей. Двух первых сотойцев она убила раньше, чем они вообще заметили ее присутствие. Численный перевес сотойцев заставил ее и Хартана отступить назад, но они продолжали отражать удары, больше не атакуя, а только сдерживая врага. И тут на поле боя ворвались свежие силы градани во главе с Гарналом. Нападавшие были отброшены назад.

* * *

Матиан, губернатор Гланхарроу, пошатнулся, когда меч градани опустился на его шлем. Перед глазами губернатора замелькали цветные пятна. Его знаменосец уже упал, прижимая руки к кровоточащей ране, оставленной топором, пробившим кирасу. Фестиан бросился вперед в отчаянной попытке прикрыть своего господина.

Он сделал выпад, рассекший бедро противника, но в этот же миг меч градани разбил в щепки его легкий щит. Рука Фестиана сломалась от этого удара, и он вскрикнул, а градани снова замахнулся, словно не чувствуя раны от сабли. Фестиану удалось отбить удар, но тяжелый меч градани обрушился на его клинок рядом с гардой, переломив оружие.

Рыцарь отпрянул назад. Больше он все равно не мог ничего сделать. Он снова вскрикнул, падая на сломанную руку, но теперь он хотя бы оказался вне досягаемости градани. В своем отчаянном прыжке, он сбил с ног и Матиана. Они скатились со стены по камням и мертвым телам, как мальчишки съезжают зимой с горки. Фестиан стукнулся о землю, почти теряя сознание от боли в руке. Матиан лежал рядом с ним.

– Губернатор пал! Они убили господина губернатора!

Паника распространялась с быстротой молнии. Воины, которые только что рвались вперед, к стенам крепости, вдруг обнаружили, что поспешно отступают, используя оружие только для защиты.

Фестиану приходилось видеть такое не в одной битве, и он знал, что остановить бегство невозможно. Во всяком случае, не одному пожилому рыцарю со сломанной рукой, потерявшему свой меч. Он со стоном поднялся на ноги, ухватив Матиана здоровой рукой за край кирасы. Сломанную руку пронзила новая волна боли, но он сумел поставить губернатора, все еще оглушенного после удара по голове, на ноги и заставил его идти прочь от крепости.

* * *

Базел увидел, как сотойцы дрогнули и побежали, а дюжина его воинов бросилась преследовать их.

– Стойте! – заревел он. Его могучий голос перекрыл общий шум, градани обернулись. – Назад! – заорал он, указывая на «Отчаяние Чарана» окровавленным мечом. – Назад в крепость, ребята!

На протяжении какого-то мига он опасался, что градани, охваченные лихорадкой боя, не повернут, но они повиновались и вернулись в крепость. Базел услышал, как Вейжон приказывает всем взять щиты.

Но нового урагана стрел не последовало. Казалось, что бой на стене длился вечно, но на самом деле солнце едва успело окончательно зайти. Когда всадники отступили, оно скрылось за горизонтом, и на Расселину разом обрушилась темнота. Теперь лучники Сотойи больше не могли целиться. Базел вознес благодарственную молитву.

Он вгляделся в сумрак. Ужасная картина открылась перед ним. Не меньше трех сотен сотойцев полегло, многие были убиты, еще больше – ранены. Базел оскалил зубы в усмешке. Господину губернатору не так скоро удастся предпринять вторую атаку, подумал он мрачно.

Но потом он обернулся к крепости, и челюсти его сжались. Несколько десятков сотойцев, которые смогли прорваться внутрь, лежали мертвыми или ранеными… но и своих среди них хватало. Более чем половиной своих потерь Орден был обязан вражеским стрелам. Сейчас темнота сделала луки воинов Сотойи бесполезными, и, если они предпримут новую вылазку, их потери будут гораздо ощутимее.

Но это не означает, что в конце концов они не возьмут «Отчаяние». Однако, если они не совсем безумны, им придется дождаться зари.

Базел тяжело вздохнул и расправил плечи. Многие из его воинов уже хлопотали вокруг раненых – и градани, и людей. Ему, Керите и Вейжону будет чем заняться в ближайшее время.

Сэр Матиан грубо оттолкнул лекаря и вскочил со стула. Мир перед его глазами пошатнулся, но на этот раз Матиан сумел хотя бы устоять на ногах. Он прислонился к туго натянутому полотнищу палатки, которую кто-то успел поставить рядом с полевым лазаретом. Огни факелов освещали царивший в лагере хаос, почти такой же, какой творился в его мыслях. Вцепившись в шест, поддерживавший палатку, Матиан попытался привести сумбур в голове в подобие порядка.

Все не так плохо, как кажется, медленно осознавал он. Лазарет разместили на одном из широких участков Расселины, но места все равно было мало. Люди теснились на пятачке, словно сельди в бочке, и волна пробегала по их рядам каждый раз, когда гонец или отбившийся от своей части солдат прокладывал себе путь сквозь толпу. Пляшущее пламя факелов лишь усиливало ощущение беспорядка. Матиан ощутил головокружение и крепче ухватился за шест.

– Милорд, вы должны сесть! – запротестовал лекарь. – У вас, по-видимому, сотрясение мозга, это может…

– Замолчи! – прохрипел Матиан. Он прикрыл глаза. Голова гудела так, словно дюжина гномов орудовала в ней кирками, пробиваясь наружу. Оттого что он оборвал лекаря, боль стала еще острее, но тот хотя бы заткнулся. Это уже кое-что, решил господин губернатор, снова открывая глаза.